Сборник рассказов
Тропинка сквозь панельки
Между серыми панелями скрыты сотни жизней — непридуманных, настоящих. Это рассказы о людях, которые ищут свой путь в лабиринте панельных кварталов.
Содержание
2021
Розы
Мне тогда было около семи лет. Маленький, аккуратно одетый, опрятный мальчик. Мать даже на даче не давала мне распоясаться и лишний раз запачкать руки. Кажется, уже тогда на моём носу жучками бегали веснушки, а за солнечный май мои волосы приобрели чуть более светлый каштановый оттенок.
Вероятно, это было в июне. Хорошо помню, как цвели садовые розы, летнее солнце обжигало по-особому горячо, а дождей почти не было, а если и были, то оставляли после себя приятную прохладу и свежесть, разбавляя знойное утро своим вкусом. Но этот вкус чувствовался не долго. Совсем скоро жара брала верх и иссушала замученную солнцем землю.
Помню это было на даче. Помню недовольную мину отца и причитания по дороге. Он, в отличие от нас с мамой, никогда не горел желанием ехать туда, особенно в свои выходные. в машине всегда был груб, не стесняясь мамы и меня, открывал окно и поливал отборными словечками не угодивших ему автолюбителей. А мама закрывала мне уши, но я всё равно всё слышал. Каждую такую поездку мой словарный запас пополнялся, но почему-то пустить его в ход я не решаюсь до сих пор. Думаю, я боюсь стать таким же, как он.
Когда мы приезжали, нас ждала капитальная уборка. То есть маму. Она везде мыла, залезала даже в мышиные норки, пылесосила, вытирала пыль, а после обычной мойки полов брала тряпку и мыла всё вручную с мылом, после чего кухня, баня и беседка сияли такой чистотой, что можно было бы надеть белые носки, пройтись по каждому из домиков, и они бы остались чистыми.
Одновременно с этим мама успевала готовить на всех обед и гарнир к вечернему шашлыку, а ещё следить за мной и развлекать меня.
Помню это было на даче. Помню недовольную мину отца и причитания по дороге. Он, в отличие от нас с мамой, никогда не горел желанием ехать туда, особенно в свои выходные. в машине всегда был груб, не стесняясь мамы и меня, открывал окно и поливал отборными словечками не угодивших ему автолюбителей. А мама закрывала мне уши, но я всё равно всё слышал. Каждую такую поездку мой словарный запас пополнялся, но почему-то пустить его в ход я не решаюсь до сих пор. Думаю, я боюсь стать таким же, как он.
Когда мы приезжали, нас ждала капитальная уборка. То есть маму. Она везде мыла, залезала даже в мышиные норки, пылесосила, вытирала пыль, а после обычной мойки полов брала тряпку и мыла всё вручную с мылом, после чего кухня, баня и беседка сияли такой чистотой, что можно было бы надеть белые носки, пройтись по каждому из домиков, и они бы остались чистыми.
Одновременно с этим мама успевала готовить на всех обед и гарнир к вечернему шашлыку, а ещё следить за мной и развлекать меня.
Уже в столь юном возрасте я восхищался трудолюбием мамы и старался во всём ей помогать. Чаще всего, конечно, я лишь делал хуже и отвлекал маму: то рассыплю что-то, то пролью, испачкаю, разобью, сделаю наоборот. Но эта любящая и нежная женщина всегда прощала меня, позволяла повторить и помогала убирать, всепрощающе смеясь и улыбаясь мне.
Один лишь отец недовольно бурчал, становясь похожим на кастрюлю с компотом. Он ходил туда-сюда в попытках приготовить шашлык, заносил в дом грязь и надменно обращался с мамой, совершенно не чувствуя мук совести за её рабский труд.
Он всё воспринимал, как должное: ведь он работает, приносит в семью деньги, он защитник и добытчик. Ему нужен отдых! А бабская, точнее рабская работа по дому – совсем не его дело. И ничего, что мама тоже работает, ничего, что отводит и забирает меня из школы, водит по кружкам и врачам. Она работает из дома, а значит ничего не мешает ей заниматься и всем остальным. И вообще, он не считал мамину работу чем-то серьёзным. Он вообще не считал, что она может уставать.
После сытного и вкусного ужина с шашлыком из курочки и хрустящего после объятий пламени хлеба, мама укладывала меня спать. У меня была своя маленькая комната на первом этаже. После материнских поцелуев, сказки и укутывания в одеялко, я смотрел в тёмное окно. Каждый день я ложился спать строго в 21:30 и мог наблюдать за закатными лучами солнца. Как же красиво они исчезают, какие разнообразные оттенки показывались в небе и слива, растущая подле окна, создавала красивую картину на фоне звёзд, постепенно рождающихся на небесном полотне. Эту изумительную картину сопровождали разного рода звуки: я слышал кузнечиков и лягушек, бессмысленно болтающих в ночи, порой пугающие скрипы, исходившие из глубины дома, бывало проезжали машины – их я считал. Иногда слышались редкие, но звонкие и весёлые голоса прохожих – только вот слов я никогда не разбирал. Постепенно, растворяясь в ночи, её голосах и изобрвжениях, я засыпал, растворяясь в затемнённой комнате.
На следующий день мама принималась за наш небольшой садик. Она просыпалась рано, оставляя меня и отца в постелях, готовила завтрак, а затем отправлялась в дачный садик.
Участок наш был совсем небольшой, помещал наш домик, сливу за ним, баню и садик, который находился между баней и нашим домиком. Среди цветов была тропинка между двумя домами, а рядом крохотная полянка с мангалом, качелями и беседкой, где я чаще всего играл.
Когда я проснулся, отец ещё спал. Завтрак я нашёл на столе – манная каша, заботливо прикрытая тонким полотенцем. Каши я не любил, поэтому съев пару ложек, осторожно сливал её в раковину, не забывая следить за звуками, чтобы не быть пойманным. Затем я переодевался и с радостной улыбкой бежал к маме – знал, что она в саду. И я бежал изо всех сил, мимо цветов и кустов, чтобы скорее присоединиться к ней.
Садовые розы уже расцвели. Тёмно-бордовые бархатные лепестки пышным слоем обременяли стебель. Они были похожи на бальное платье богатой леди, будто юбки слоились и заворачивались в прекрасный томный цветок. А сама ножка цветка была такого приятного, зелёного оттенка, так красиво дополняющая своим сочетанием сам цветок.
Вскоре проснулся папа и оставил то, из-за чего мне этот день так ясно запомнился.
Недовольный, он вышел на крыльцо, разглядел нас и уже издали начал свою грубую, крикливую речь:
– Маша! Какого хрена на столе ничего, кроме сраной манки! На кого я похож, скажи мне!? Где хлеб, где нормальная еда?! На тебе два мужика, ты из нас баб не делай! – он уже подошёл почти вплотную и теперь, разглядев наши занятия, покрылся красноватым оттенком. В лице виднелась злоба, он гневно поджал губы, брови его вот-вот должны были сойтись вместе. Двухдневная щетина чуть ли не поднималась дыбом. Мама молчала, виновато уткнувшись в свои любимые розы. – Чем вы занимаетесь? Маша, ты совсем дура? Ты зачем, глупая баба, приучаешь малого к этим делам? Вчера заставляла убираться, а теперь цветочки сажать!? Что из него вырастет? Рожала бы дочь, была бы такая же идиотк, сажала бы сраные цветы! - каждое слово из его речи было пропитано отвращением, интонация бегала в диапазоне между угрозой и насмешкой. Он подошёл совсем близко и наступил ногой на розу.
– Папа, хватит! – Не выдержал я, вступился, боясь, что он вновь может сделать маме больно. Я считал нечестным то, что она так отчаянно впахивает, а он, полёживая на диване, позволяет себе подобное. Да и было обидно, ведь я сам искренне желал помочь маме и никто меня не заставлял. Возможно, в свои семь я понимал больше, чем нужно.
Вскоре проснулся папа и оставил то, из-за чего мне этот день так ясно запомнился.
Недовольный, он вышел на крыльцо, разглядел нас и уже издали начал свою грубую, крикливую речь:
– Маша! Какого хрена на столе ничего, кроме сраной манки! На кого я похож, скажи мне!? Где хлеб, где нормальная еда?! На тебе два мужика, ты из нас баб не делай! – он уже подошёл почти вплотную и теперь, разглядев наши занятия, покрылся красноватым оттенком. В лице виднелась злоба, он гневно поджал губы, брови его вот-вот должны были сойтись вместе. Двухдневная щетина чуть ли не поднималась дыбом. Мама молчала, виновато уткнувшись в свои любимые розы. – Чем вы занимаетесь? Маша, ты совсем дура? Ты зачем, глупая баба, приучаешь малого к этим делам? Вчера заставляла убираться, а теперь цветочки сажать!? Что из него вырастет? Рожала бы дочь, была бы такая же идиотк, сажала бы сраные цветы! - каждое слово из его речи было пропитано отвращением, интонация бегала в диапазоне между угрозой и насмешкой. Он подошёл совсем близко и наступил ногой на розу.
– Папа, хватит! – Не выдержал я, вступился, боясь, что он вновь может сделать маме больно. Я считал нечестным то, что она так отчаянно впахивает, а он, полёживая на диване, позволяет себе подобное. Да и было обидно, ведь я сам искренне желал помочь маме и никто меня не заставлял. Возможно, в свои семь я понимал больше, чем нужно.
Однако я не успел ничего сказать. После того, как я вскочил, перегородил отцу дорогу и прыснул в него своим тонким голоском, он совсем взбесился, размахнулся и отвесил мне такой удар по голове, что я упал и зарыдал. И больше не от боли, а от обиды. За свою драгоценную маму, за себя.
Мама. Я отчётливо помню твоё лицо. Возможно потому, что вижу твой портрет почти каждый месяц. Ты застыла в каменном изваянии такой же, как и тогда, в мои самые юные годы. Я принёс тебе твои любимые розы. Жаль, что твой портрет не способен видеть. Они, конечно, завянут, ведь я не соблюдаю традицию и приношу настоящие цветы. Но через месяц я приду, всё уберу у тебя и принесу новые. После мимолётом прошедших лет отец хочет увидеться. Но я не хочу вспоминать его лицо.
Мама. Я отчётливо помню твоё лицо. Возможно потому, что вижу твой портрет почти каждый месяц. Ты застыла в каменном изваянии такой же, как и тогда, в мои самые юные годы. Я принёс тебе твои любимые розы. Жаль, что твой портрет не способен видеть. Они, конечно, завянут, ведь я не соблюдаю традицию и приношу настоящие цветы. Но через месяц я приду, всё уберу у тебя и принесу новые. После мимолётом прошедших лет отец хочет увидеться. Но я не хочу вспоминать его лицо.
2022
Две матери
Случилось это под Анапой, в небольшом санатории на второй береговой линии. Начало июля, курортный сезон давно открыт отдыхающие стеклись в санаторий, название которого раскрывать я не стану, ибо история правдива лишь отчасти. Ну а где кончается правда, читатель, быть может, и сам разберёт.
Санаторий ни хороший, ни плохой. Все условия для среднего класса, никаких излишеств, никакой роскоши. Однако наш санаторий всё же имел отличительную черту: бассейнов здесь три, один из которых – детский, или, как принято у нас в России, лягушатник.
Лягушатник с двумя маленькими горочками, фонтанчиками и, по-всей видимости, давно не работающими «грибочками». Под «грибочком» я подразумеваю частый атрибут детских бассейнов, с длинной ножкой и большой шляпкой, с краёв которых, обычно, капает вода. Здесь же он выполнял скорее роль зонта, который набрасывал небольшую тень на воду, что было очень кстати в особенно жаркие дни.
И как можно было догадаться, наше главное место наблюдения – грибочек. Да, к сожалению не столовая, где юмора побольше.
Вторник. День, когда погода меняется с той же скоростью, с которой ходят Москвичи. То жарко, то холодно, то вот-вот польёт дождь, а то и вовсе кажется, что ещё немного – и гореть тебе ярким пламенем от этого чертового Солнца.
Дети, как обычно, купаются и резвятся в лягушатнике. Один мальчик с редким именем, впервые в жизни встретил мальчика с каким же именем, и вот, два семилетних ребёнка, буквально разносят своей энергией этот несчастный бассейн. Но вдруг оба заприметили скорую птицу, что залетела под грибок и через пару мгновений вылетела оттуда. Умолкнув, оба подняли головы и стали рассматривать, что же там такое могла увидеть птичка.
– Это ласточка. – уверенно произнёс один. Никто, даже взрослые, находившиеся рядом, не поспорили.
Второй, отойдя чуть подальше, впился взглядом в место пересечения ножки и шляпки и громко, почти с визгом, обьявил:
– Гнездо! Там птенцы!
Первый, вмиг увидев это, тоже закричал:
– Мама, мама! Там ласточка! Гнездо! Мама, смотри!
И мама посмотрела. И побелела от ужаса.
Мама, которая целый год впахивала, как каторжник, ради того, чтобы свозить себя и своё дитя на море. Мама, которая два месяца выбирала лучший при их возможностях санаторий. Мама, которая, как птица, трясётся о здоровье своего чада и мама, которая пересмотрела тысячу видео от ведущих специалистов медицины по всей стране, буквально потеряла дар речи.
Эта мама была из тех, кто предпочитал ездить заграницу и не особо любил отечественные курорты. Здесь она брезгала всем, дотошно следила за чистотой и порядком всего, до чего могла дотянуться. И в воображении этой искренне любящей женщины, быстро всплыл расклад, при котором её ребёнок обязательно чём-то заболеет, ведь этот грибок – рассадник, источник и очаг всевозможных заболеваний.
А если птичка уронит еду в воду? А если инфицированное перо с её крыла упадёт на чистую водную гладь бассейна? Или её ребёночек проглотит это перо? А если птичка испражнится в воду или ещё как-то соприкасается с ней? А если птенец выпадет из гнезда и его маленький трупик будет плавать рядом с её ребёнком? О нет, она такого не допустит.
Среда. Мы не знаем, как мыслит ласточка, но, как мы можем наблюдать, мать она хорошая и сейчас её единственная забота – пропитание детей. Уже вторую неделю она постоянно летает вокруг своего гнезда, ищет пропитание, приносит своим малюткам корм. Конечно, она не могла уберечь себя от опасности – кошка, злой мальчишка, более крупная птица, провода, проволока – всё это могло убить её, как убило её партнёра, поджидать при каждом вылете за пропитанием, но разве мать это остановит? Во всяком случае, наша ласточка была уверена, что для своих детей она выбрала самое безопасное место, которое смогла сыскать. Да и совсем скоро её птенчики должны будут расправить свои крылья и совершить первый полёт. Совсем скоро. И она ждала этого.
В этот день поиски еды затянулись и ласточка покинула своё гнездо и детей на несколько часов. И удача сегодня явно отвернулась от неё – ничего подходящего в долгом полёте не находилось и вот, наконец, попалась на глаза ящерица, что неосторожно выползла погреться на солнце. Миг – она уже в тоненьком клюве, умертвлённая, бескрыло летит на корм в голодные рты к птенцам.
Но птенцов уже нет. Как и гнезда. Одна мать ликует, другая, в горе, плачет.
Санаторий ни хороший, ни плохой. Все условия для среднего класса, никаких излишеств, никакой роскоши. Однако наш санаторий всё же имел отличительную черту: бассейнов здесь три, один из которых – детский, или, как принято у нас в России, лягушатник.
Лягушатник с двумя маленькими горочками, фонтанчиками и, по-всей видимости, давно не работающими «грибочками». Под «грибочком» я подразумеваю частый атрибут детских бассейнов, с длинной ножкой и большой шляпкой, с краёв которых, обычно, капает вода. Здесь же он выполнял скорее роль зонта, который набрасывал небольшую тень на воду, что было очень кстати в особенно жаркие дни.
И как можно было догадаться, наше главное место наблюдения – грибочек. Да, к сожалению не столовая, где юмора побольше.
Вторник. День, когда погода меняется с той же скоростью, с которой ходят Москвичи. То жарко, то холодно, то вот-вот польёт дождь, а то и вовсе кажется, что ещё немного – и гореть тебе ярким пламенем от этого чертового Солнца.
Дети, как обычно, купаются и резвятся в лягушатнике. Один мальчик с редким именем, впервые в жизни встретил мальчика с каким же именем, и вот, два семилетних ребёнка, буквально разносят своей энергией этот несчастный бассейн. Но вдруг оба заприметили скорую птицу, что залетела под грибок и через пару мгновений вылетела оттуда. Умолкнув, оба подняли головы и стали рассматривать, что же там такое могла увидеть птичка.
– Это ласточка. – уверенно произнёс один. Никто, даже взрослые, находившиеся рядом, не поспорили.
Второй, отойдя чуть подальше, впился взглядом в место пересечения ножки и шляпки и громко, почти с визгом, обьявил:
– Гнездо! Там птенцы!
Первый, вмиг увидев это, тоже закричал:
– Мама, мама! Там ласточка! Гнездо! Мама, смотри!
И мама посмотрела. И побелела от ужаса.
Мама, которая целый год впахивала, как каторжник, ради того, чтобы свозить себя и своё дитя на море. Мама, которая два месяца выбирала лучший при их возможностях санаторий. Мама, которая, как птица, трясётся о здоровье своего чада и мама, которая пересмотрела тысячу видео от ведущих специалистов медицины по всей стране, буквально потеряла дар речи.
Эта мама была из тех, кто предпочитал ездить заграницу и не особо любил отечественные курорты. Здесь она брезгала всем, дотошно следила за чистотой и порядком всего, до чего могла дотянуться. И в воображении этой искренне любящей женщины, быстро всплыл расклад, при котором её ребёнок обязательно чём-то заболеет, ведь этот грибок – рассадник, источник и очаг всевозможных заболеваний.
А если птичка уронит еду в воду? А если инфицированное перо с её крыла упадёт на чистую водную гладь бассейна? Или её ребёночек проглотит это перо? А если птичка испражнится в воду или ещё как-то соприкасается с ней? А если птенец выпадет из гнезда и его маленький трупик будет плавать рядом с её ребёнком? О нет, она такого не допустит.
Среда. Мы не знаем, как мыслит ласточка, но, как мы можем наблюдать, мать она хорошая и сейчас её единственная забота – пропитание детей. Уже вторую неделю она постоянно летает вокруг своего гнезда, ищет пропитание, приносит своим малюткам корм. Конечно, она не могла уберечь себя от опасности – кошка, злой мальчишка, более крупная птица, провода, проволока – всё это могло убить её, как убило её партнёра, поджидать при каждом вылете за пропитанием, но разве мать это остановит? Во всяком случае, наша ласточка была уверена, что для своих детей она выбрала самое безопасное место, которое смогла сыскать. Да и совсем скоро её птенчики должны будут расправить свои крылья и совершить первый полёт. Совсем скоро. И она ждала этого.
В этот день поиски еды затянулись и ласточка покинула своё гнездо и детей на несколько часов. И удача сегодня явно отвернулась от неё – ничего подходящего в долгом полёте не находилось и вот, наконец, попалась на глаза ящерица, что неосторожно выползла погреться на солнце. Миг – она уже в тоненьком клюве, умертвлённая, бескрыло летит на корм в голодные рты к птенцам.
Но птенцов уже нет. Как и гнезда. Одна мать ликует, другая, в горе, плачет.
Две матери
Ласточка свила гнездо в детском бассейне, но её забота о птенцах столкнулась с человеческими страхами. Две матери, два взгляда.
2023
Портрет
За дверью слышался гул детских голосов, но в кабинете была только я и первые весенние лучи того тёплого мартовского солнца, которое рассказывало всем о скором окончании зимы и холодов.
Кабинет мой был небольшим, ещё старой советской отделки, обычно мрачный и навевающие уныние. Но сегодня он был полон тёплого света, вместо привычной сырости его наполнил аромат свежих цветов, которые подарили родители первоклассников.
Несколько выдающихся детских рисунков висело на доске, мои же работы украшали шкаф позади класса. Они стояли вперемешку с комнатными растениями и фикус своими запылившимися листьями касался девушки с кофе в руках.
Пожалуй, это была одна из моих лучших картин. С художественной карьерой у меня не сложилось в силу обстоятельств жизни в маленьком и покинутом финансовым обеспечением городке, где зачастую речь шла уже не о жизни, а о настоящем выживании. Мой отец оказался прав – я не смогла прокормить себя своими “рисуночками” и после года попыток мне пришлось выкручиваться.
Кабинет мой был небольшим, ещё старой советской отделки, обычно мрачный и навевающие уныние. Но сегодня он был полон тёплого света, вместо привычной сырости его наполнил аромат свежих цветов, которые подарили родители первоклассников.
Несколько выдающихся детских рисунков висело на доске, мои же работы украшали шкаф позади класса. Они стояли вперемешку с комнатными растениями и фикус своими запылившимися листьями касался девушки с кофе в руках.
Пожалуй, это была одна из моих лучших картин. С художественной карьерой у меня не сложилось в силу обстоятельств жизни в маленьком и покинутом финансовым обеспечением городке, где зачастую речь шла уже не о жизни, а о настоящем выживании. Мой отец оказался прав – я не смогла прокормить себя своими “рисуночками” и после года попыток мне пришлось выкручиваться.
И вот я здесь, несостоявшийся художник в роли учителя изобразительного искусства для начальных классов. Не могу однозначно сказать, нравится мне моя работа или нет – она всё-таки связана с творчеством, но мой истинный потенциал уже никогда не будет реализован. Моей зарплаты с трудом хватает на жизнь, что уж говорить о расходах на художественные принадлежности. Да и муза моя покинула меня ещё три года назад, после потока неудач и спиртного упоения.
Может быть, я действительно утопила свою музу в море алкоголя, когда так старательно запивала свои неудачи, опасения и безысходность. Но мне всё же удалось начать новую жизнь и жаловаться я не хочу. Я уже свыклась с однообразием своей работы, с безразличием детей к моим урокам, пренебрежительным отношением родителей и других учителей к моей работе и просьбам. Но не может быть всё всегда пессимистично, ведь так? Иногда мне удаётся раскопать и направить юные таланты в нужное русло, ведь может быть, у них что-то получится, раз у меня не получилось.
Первый урок прошёл хорошо: пожалуй, заспанные дети, особенно в ранние часы, способны подарить любому дню спокойное и размеренное начало. Но от перемены у меня осталось лишь пять минут и я, стараясь не торопиться, попиваю свой кофе. Неприятный вкус дешёвого растворимого напитка удаётся перебить с помощью пяти кубиков сахара. Вышло очень приторно, но стоит признать, что это очень хорошо бодрит.
По подоконникам лежали разносортные кривоватые портреты, оставленные классом до следующего урока. Акварель растекалась, сохла быстро, но не настолько, чтобы дети могли забрать её сразу же после рисования.
Уже столпившихся за дверью второклассников ждало то же задание, что и предыдущих. Раз уж завтра наступал главный весенний праздник, международный женский день, то и себе можно было дать поблажку при подготовке к уроку и просто поручить детям нарисовать портрет родительницы, тем самым и снимая с детей трудную задачу поиска подарка для мамы. Впрочем, в таком возрасте кроме рисунка или подделки, за редким случаем стишка, ничего подарить они не могли. Как им повезло, что в школах есть уроки труда и ИЗО.
Я открываю дверь, опускаю голову и вижу яркую беззубую улыбку рыжего мальчика, который держит в своих маленьких, перепачканных чернилами, ручках коробку с пряниками в форме цветов и восьмёрки:
– Поздлавляю Вас, Татьяна Павловна! Желаю Вам всегда оставаться такой же молодой и класивой!
Складывалось ощущение, что этот ребёнок собрал все дефекты речи, доступные в его возрасте.
– Спасибо, Демид, мне очень приятно. – Улыбнулась я, немного фальшивя в своём “радостном” тоне.
Во-первых, откуда пошла эта мода на имена? Раньше Саша, Миша, Алексей и не надо голову ломать, а теперь: Демид, Прохор, Адам – и все в одном классе. Хорошо хоть фамилии выговариваемые, а то встречаются такие ученики, что складывается ощущение, что у родителей был очень хороший логопед. Настолько хороший, что одним из его упражнений они решили дать себе и чаду фамилию.
Во-вторых, ей-богу, лучше бы пожелал повышение в зарплате и новое дыхание в художестве. Молодость, красота… Это ведь настолько эфемерные и неважные значения в сравнении с настоящим искусством! А ведь каждый человек, сам собою, являет что-то особое, редкое и труднодоступное. Правда, в нашем мире, зачастую, вместо истинных произведений встречаются в большей степени сатиры, карикатуры, реплики и подделки. И порой, даже самому старому искусствоведу будет сложно отличить истинное произведение от фальшивой копии.
Но ведь и сам праздник завязан не на красоте, а на силе и стойкости тех женщин, что вышли в этот день на борьбу с несправедливым обществом, но… Кому это теперь интересно? Общественный уклад промял под себя истинный смысл праздника, заменив его на тот, что удобнее.
Впрочем, впрочем… И на том спасибо. Хотя бы выходной будет, а после выходного в четверг, в пятницу детей бывает меньше, а это ещё один глоток свежего воздуха. Ещё и подарков надарят – можно и передарить, и съесть самой и букетиками полюбоваться. Не самый плохой расклад.
Запустив детей в класс и выслушав групповое поздравление, я положила коробочку к себе на стол и оставила им небольшую просьбу:
– Садитесь на места со звонком и доставайте листы А4 и акварель, за водой пойдёте после того, как я вернусь.
Я вышла в учительский туалет. Неприятный запах мочи ударил в нос – да кто такой неаккуратный? Выбрав самую чистую кабинку, я чуть повозилась с замком, прикрыла крышку унитаза и присела, доставая из кармана брюк маленькую электронную сигарету, которую отняла на днях у старшеклассников. В принципе, будучи учителем и имея никотиновую зависимость, можно неплохо сэкономить за счет тех дурачков, которые считают, что их не поймают. Поймают, ещё как, это не сложно. А если ты ещё и не нравишься учителю, то пойдёшь к директору.
Но стоит сказать о том, что в моей молодости курение в школе было отдельным процессом с большим риском. Не было у нас этих штучек, которые и распознать то не всегда можно, а курить хотелось. Приходилось либо выбегать за пределы школы, либо улавливать моменты, в которые можно покурить в туалете.
Славно, что сама я теперь учитель и подлавливать меня никто не будет. И теперь помещение чуть наполнил сладковатый аромат химозного арбуза, а мою голову чуть лёгкий туман от первых за день затяжек.
Я никогда не была заядлой курильщицей, но после начала работы в школе меня затянуло глубже. Нервы, всё-таки, уже не стальные. Но привычка обнаруживалась лишь в этих стенах, а дома, рядом с матерью, как-то сама по себе забывалась.
Чуть откинувшись назад, я чувствовала, как дышать стало чуть труднее, воздуха перестало хватать, по телу пробежали мурашки и меня бросило в лёгкий жар. Чуть дрожащей рукой я убрала технологическое новшество обратно в карман и встала. Отворив дверь, я вновь столкнулась с безобразными стенами школы, шатающимися от любого прикосновения кабинками, мутноватым светом из грязных окон и потрескавшейся плиткой на полу.
Но сейчас мне было не до рассматривания дряхлого убранства, хотелось только умыться холодной водой, чтобы избавить от побочных эффектов удовольствия. Дотрагиваться до давно начавшего ржаветь и зеленеть крана было неприятно, даже сухим он был скользким от налёта и неприятным на ощупь.
Может быть, я действительно утопила свою музу в море алкоголя, когда так старательно запивала свои неудачи, опасения и безысходность. Но мне всё же удалось начать новую жизнь и жаловаться я не хочу. Я уже свыклась с однообразием своей работы, с безразличием детей к моим урокам, пренебрежительным отношением родителей и других учителей к моей работе и просьбам. Но не может быть всё всегда пессимистично, ведь так? Иногда мне удаётся раскопать и направить юные таланты в нужное русло, ведь может быть, у них что-то получится, раз у меня не получилось.
Первый урок прошёл хорошо: пожалуй, заспанные дети, особенно в ранние часы, способны подарить любому дню спокойное и размеренное начало. Но от перемены у меня осталось лишь пять минут и я, стараясь не торопиться, попиваю свой кофе. Неприятный вкус дешёвого растворимого напитка удаётся перебить с помощью пяти кубиков сахара. Вышло очень приторно, но стоит признать, что это очень хорошо бодрит.
По подоконникам лежали разносортные кривоватые портреты, оставленные классом до следующего урока. Акварель растекалась, сохла быстро, но не настолько, чтобы дети могли забрать её сразу же после рисования.
Уже столпившихся за дверью второклассников ждало то же задание, что и предыдущих. Раз уж завтра наступал главный весенний праздник, международный женский день, то и себе можно было дать поблажку при подготовке к уроку и просто поручить детям нарисовать портрет родительницы, тем самым и снимая с детей трудную задачу поиска подарка для мамы. Впрочем, в таком возрасте кроме рисунка или подделки, за редким случаем стишка, ничего подарить они не могли. Как им повезло, что в школах есть уроки труда и ИЗО.
Я открываю дверь, опускаю голову и вижу яркую беззубую улыбку рыжего мальчика, который держит в своих маленьких, перепачканных чернилами, ручках коробку с пряниками в форме цветов и восьмёрки:
– Поздлавляю Вас, Татьяна Павловна! Желаю Вам всегда оставаться такой же молодой и класивой!
Складывалось ощущение, что этот ребёнок собрал все дефекты речи, доступные в его возрасте.
– Спасибо, Демид, мне очень приятно. – Улыбнулась я, немного фальшивя в своём “радостном” тоне.
Во-первых, откуда пошла эта мода на имена? Раньше Саша, Миша, Алексей и не надо голову ломать, а теперь: Демид, Прохор, Адам – и все в одном классе. Хорошо хоть фамилии выговариваемые, а то встречаются такие ученики, что складывается ощущение, что у родителей был очень хороший логопед. Настолько хороший, что одним из его упражнений они решили дать себе и чаду фамилию.
Во-вторых, ей-богу, лучше бы пожелал повышение в зарплате и новое дыхание в художестве. Молодость, красота… Это ведь настолько эфемерные и неважные значения в сравнении с настоящим искусством! А ведь каждый человек, сам собою, являет что-то особое, редкое и труднодоступное. Правда, в нашем мире, зачастую, вместо истинных произведений встречаются в большей степени сатиры, карикатуры, реплики и подделки. И порой, даже самому старому искусствоведу будет сложно отличить истинное произведение от фальшивой копии.
Но ведь и сам праздник завязан не на красоте, а на силе и стойкости тех женщин, что вышли в этот день на борьбу с несправедливым обществом, но… Кому это теперь интересно? Общественный уклад промял под себя истинный смысл праздника, заменив его на тот, что удобнее.
Впрочем, впрочем… И на том спасибо. Хотя бы выходной будет, а после выходного в четверг, в пятницу детей бывает меньше, а это ещё один глоток свежего воздуха. Ещё и подарков надарят – можно и передарить, и съесть самой и букетиками полюбоваться. Не самый плохой расклад.
Запустив детей в класс и выслушав групповое поздравление, я положила коробочку к себе на стол и оставила им небольшую просьбу:
– Садитесь на места со звонком и доставайте листы А4 и акварель, за водой пойдёте после того, как я вернусь.
Я вышла в учительский туалет. Неприятный запах мочи ударил в нос – да кто такой неаккуратный? Выбрав самую чистую кабинку, я чуть повозилась с замком, прикрыла крышку унитаза и присела, доставая из кармана брюк маленькую электронную сигарету, которую отняла на днях у старшеклассников. В принципе, будучи учителем и имея никотиновую зависимость, можно неплохо сэкономить за счет тех дурачков, которые считают, что их не поймают. Поймают, ещё как, это не сложно. А если ты ещё и не нравишься учителю, то пойдёшь к директору.
Но стоит сказать о том, что в моей молодости курение в школе было отдельным процессом с большим риском. Не было у нас этих штучек, которые и распознать то не всегда можно, а курить хотелось. Приходилось либо выбегать за пределы школы, либо улавливать моменты, в которые можно покурить в туалете.
Славно, что сама я теперь учитель и подлавливать меня никто не будет. И теперь помещение чуть наполнил сладковатый аромат химозного арбуза, а мою голову чуть лёгкий туман от первых за день затяжек.
Я никогда не была заядлой курильщицей, но после начала работы в школе меня затянуло глубже. Нервы, всё-таки, уже не стальные. Но привычка обнаруживалась лишь в этих стенах, а дома, рядом с матерью, как-то сама по себе забывалась.
Чуть откинувшись назад, я чувствовала, как дышать стало чуть труднее, воздуха перестало хватать, по телу пробежали мурашки и меня бросило в лёгкий жар. Чуть дрожащей рукой я убрала технологическое новшество обратно в карман и встала. Отворив дверь, я вновь столкнулась с безобразными стенами школы, шатающимися от любого прикосновения кабинками, мутноватым светом из грязных окон и потрескавшейся плиткой на полу.
Но сейчас мне было не до рассматривания дряхлого убранства, хотелось только умыться холодной водой, чтобы избавить от побочных эффектов удовольствия. Дотрагиваться до давно начавшего ржаветь и зеленеть крана было неприятно, даже сухим он был скользким от налёта и неприятным на ощупь.
Дважды умывшись, я смахнула воду с лица руками и взглянула в почти располовиненное зеркало над раковиной. Там меня встретила ещё молодая девушка с уставшим лицом и излишне бледной кожей, которая казалась ещё бледнее на фоне чёрных волос, собранных в пучок при помощи карандаша – давний приём из художественной школы.
Её глаза с длинными и густыми от туши ресницами, выглядывали с безразличием и холодом, такие тёмные, безжизненные. Чем дольше я смотрела на эту девушку, тем жальче мне её становилось. Она загнала себя в настоящую яму, в которую изредка и не без большого труда пробиваются лучи мартовского солнца.
Но мои сожаления с омерзительным до дрожи звуком нарушил школьный звонок, зовущий меня обратно в душный и печальный кабинет. Конечно, я имела возможность задержаться ещё на пару минут, но это могло мне стоить самого кабинета, ибо дети, находящиеся там, вполне могли подложить мне кота в мешке по возвращению.
Но в классе оказалось тихо, даже как-то удивительно спокойно. Эти тоже ещё не проснулись что ли?
– А вы чего такие приунывшее? – Весело произнесла я, заходя в класс. Всё-таки расстроенные, пусть и тихие дети действовали угнетающе. – Математика была?
– Да. Контрольная. И прямо перед праздником. – Расстроенно произнесла блондинистая девочка со звездной россыпью веснушек на лице.
– Ну зато оценки за неё будут после праздника. – Я сделала попытку отвести их грусть и намеревалась теперь увлечь в свой предмет. – И кстати о празднике. Сегодня мы с вами, милые дети, порадуем ваших мам. Как думаете, что мы будем рисовать?
– Папу? – Очень серьёзно спросил Лев. У этого мальчика был очень большой нос и смешные уши. Особенно, когда он говорил и приподнимал при этом голову, но я держалась.
– Думаю, это не совсем то, что ваши мамы завтра захотят завтра видеть. Оставим это на день отца. – Который будет в июне и отпразднуется, только в случае, если мама случайно о нём вспомнит и будет в хорошем настроении.
– Значит маму. – Всё также серьёзно заключил он.
– Вот и правильный ответ! Арчаков, пять авансом. – Я вновь улыбнулась детям. – А теперь, по двое, в туалет за водой, вперёд.
Присев за своё кресло, я чуть откинулась на нём, но полностью расслабиться было нельзя – существовал риск упасть, а делать этого при детях не хотелось, иначе будут до конца школы вспоминать мой промах.
Через пятнадцать минут все уже расселись по местам. Обозначив технику рисования, если это вообще можно было так назвать, я стала наблюдать за процессом, периодически призывая детей к тишине и порядку, который они систематически нарушали во время рисования.
– Зюзин, ты зачем испачкал Серёжу Зверева? – Снова не смогла сдержать улыбку при упоминании последнего имени. И зачем родители так назвали ребёнка, зная, какие ассоциации это вызовет в головах многих? Учителей так точно.
– Я случайна. – Ответил мальчик, стушевавшись. Я тяжело вздохнула, но дальше замечания не пошла. Мне, собственно, было как-то плевать на их отношения между собой. Не хватало мне ещё разгребать кого кто обижает и кто над кем насмехается. Нет уж, пусть этим занимается классный руководитель или родители, моя задача не за разборками следить, а за дисциплиной, которая в нашей школе и без того плавает. Да и своих проблем с головой хватает, а Серёжка, может, уже в кои-то веки научится давать отпор, а не съедать каждую обиду, презренно брошенную на пол одноклассниками.
Этот класс рисовал дольше и не все акварельные портреты успели высохнуть вовремя. Но каждый, по окончанию, гордо нёс мне портрет матери и мы вместе вешали его на доску, которая, на мою удачу, была намагничена.
– Придёте после следующего урока и заберёте. Только не забудьте! – Настойчиво я сеяла эту мысль в головах детей, – Иначе другому классу будет некуда вешать эти шедевры. Хорошо?
– Хорошо, Татьяна Павловна. Я им напомню. – Сказала самая важная девочка, упорно держащая на себе звание отличницы и главной олимпиадницы. Интересно, что с ней будет в будущем? Потеряет ли она через пару лет свой стойкий интерес к учёбе или родители не позволят ей свободно вдохнуть и принести домой хотя бы четвёрку? А если такое и случится, то девочка, словно бы самый совестливый в мире преступник, будет идти домой, дрожа от страха и, возможно, заливаясь слезами, уже зная, что мама увидела “плохую” оценку. А вдруг она идеально проучится все одиннадцать лет, но из-за волнения с треском провалит главные экзамены? Или сдаст всё на высший балл и также, как и в школе, будет трудиться в университете не ради реальных знаний, а лишь ради положительной и правильной отметочки в дипломе?
Будущее туманно, а раскладов и событий оно предоставляет множество. Со мной уже ничего не случится, я честно призналась себе в том, что моя жизнь уже никогда не станет яркой и увлекательной. Я знаю, что теперь, до пенсии, если доживу, буду работать здесь, в своей родной школе за те копейки, на которые сложно прожить. Скорее всего встречу человека, может быть буду его сильно любить и мы построим крепкую и хорошую семью, а может быть он окажется не таким хорошим, как хотелось бы и мне придётся держаться за него остаток своих дней, лишь бы сохранить стабильность?
Следующая перемена считалась обеденной. Но друзей среди учителей у меня не было, поэтому я отстранённо жевала в своём кабинете бутерброд и допивала вторую чашку противно-приторного кофе, рассматривая рисунки своих учеников. И чего здесь только не было, каких лиц и искривлений, покажи кому другому и спроси, что это, ответят: “либо детские рисунки, либо цирк уродов”.
К концу дня все рисунки были забраны и сняты, кроме одного. Я взяла его, взглянула на фамилию и класс ребёнка, что указывался на обороте и ещё раз взглянула на рисунок. Он мне показался выдающимся на фоне остальных, как будто бы ребёнок уже неплохо рисовал и, возможно, посещал художественную школу в столь раннем возрасте. Женщина, пусть и не чёткая, казалась очень тёплой, приятной, действительно любящей.
Мне было жаль, что такой рисунок может остаться в праздник у меня, а не у мамы этой девочки и, взглянув в расписание, решила отнести его владелице.
Постучав в класс русского и литературы, я встретилась с агрессией.
– Хочется взять сумку и выйти из этого класса! – Ругань слышалась ещё из коридора, – Сколько раз нужно сказать, что стучать некрасиво? Мне нужно подрываться с места и открывать? Заходи уже! А, Татьяна Павловна… – Пренебрежительно бросила мне старая блондинка и отвернулась.
– Прошу прощения, Светлана Николаевна, можно Мирославу на пару слов?
– Иди. – Кратко и чётко.
Вручать ей рисунок тут же я не стала, ибо знала характер преподавательницы, поэтому решила оградить себя от её старческой злобы.
Выведя девочку в коридор, я улыбнулась ей. У неё была очень милая и приятная внешность, разве только глаза излишне грустные и серьёзные.
– Ты забыла рисунок, что ж ты, маме же нужно подарок сделать завтра, зря рисовала что ли? – Я с улыбкой протянула ей её рисунок. – Она то тебе наверняка подарок сделает, а ты вон, забыла.
Мирослава холодно глянула на рисунок, потом на меня. Тон её голоса был спокоен, но напряжён.
– Не сделает. Я не буду ничего дарить. – Она пожала плеяами, но всё-таки взяла рисунок из моих рук.
– Как же так? – Я в удивлении взмахнула рукой. – Не может быть, чтобы она тебя без подарка оставила.
– Может. Мама умерла месяц назад, когда они с папой снова кололи себе лекарства.
Я умолкла, улыбка спала с моего лица. Поджав губы, я отправила её обратно на урок. Не помогли лекарства, получается.
Я вернулась в кабинет и села за свой стол. До конца перерыва ещё было время. Но такое неприятное, гнетущее чувство осело на груди, что продолжать уроки теперь, казалось мне, невозможно. Как хотелось обнять этого холодного, испытанного суровой жизнью, маленького ребёнка.
Но в классе оказалось тихо, даже как-то удивительно спокойно. Эти тоже ещё не проснулись что ли?
– А вы чего такие приунывшее? – Весело произнесла я, заходя в класс. Всё-таки расстроенные, пусть и тихие дети действовали угнетающе. – Математика была?
– Да. Контрольная. И прямо перед праздником. – Расстроенно произнесла блондинистая девочка со звездной россыпью веснушек на лице.
– Ну зато оценки за неё будут после праздника. – Я сделала попытку отвести их грусть и намеревалась теперь увлечь в свой предмет. – И кстати о празднике. Сегодня мы с вами, милые дети, порадуем ваших мам. Как думаете, что мы будем рисовать?
– Папу? – Очень серьёзно спросил Лев. У этого мальчика был очень большой нос и смешные уши. Особенно, когда он говорил и приподнимал при этом голову, но я держалась.
– Думаю, это не совсем то, что ваши мамы завтра захотят завтра видеть. Оставим это на день отца. – Который будет в июне и отпразднуется, только в случае, если мама случайно о нём вспомнит и будет в хорошем настроении.
– Значит маму. – Всё также серьёзно заключил он.
– Вот и правильный ответ! Арчаков, пять авансом. – Я вновь улыбнулась детям. – А теперь, по двое, в туалет за водой, вперёд.
Присев за своё кресло, я чуть откинулась на нём, но полностью расслабиться было нельзя – существовал риск упасть, а делать этого при детях не хотелось, иначе будут до конца школы вспоминать мой промах.
Через пятнадцать минут все уже расселись по местам. Обозначив технику рисования, если это вообще можно было так назвать, я стала наблюдать за процессом, периодически призывая детей к тишине и порядку, который они систематически нарушали во время рисования.
– Зюзин, ты зачем испачкал Серёжу Зверева? – Снова не смогла сдержать улыбку при упоминании последнего имени. И зачем родители так назвали ребёнка, зная, какие ассоциации это вызовет в головах многих? Учителей так точно.
– Я случайна. – Ответил мальчик, стушевавшись. Я тяжело вздохнула, но дальше замечания не пошла. Мне, собственно, было как-то плевать на их отношения между собой. Не хватало мне ещё разгребать кого кто обижает и кто над кем насмехается. Нет уж, пусть этим занимается классный руководитель или родители, моя задача не за разборками следить, а за дисциплиной, которая в нашей школе и без того плавает. Да и своих проблем с головой хватает, а Серёжка, может, уже в кои-то веки научится давать отпор, а не съедать каждую обиду, презренно брошенную на пол одноклассниками.
Этот класс рисовал дольше и не все акварельные портреты успели высохнуть вовремя. Но каждый, по окончанию, гордо нёс мне портрет матери и мы вместе вешали его на доску, которая, на мою удачу, была намагничена.
– Придёте после следующего урока и заберёте. Только не забудьте! – Настойчиво я сеяла эту мысль в головах детей, – Иначе другому классу будет некуда вешать эти шедевры. Хорошо?
– Хорошо, Татьяна Павловна. Я им напомню. – Сказала самая важная девочка, упорно держащая на себе звание отличницы и главной олимпиадницы. Интересно, что с ней будет в будущем? Потеряет ли она через пару лет свой стойкий интерес к учёбе или родители не позволят ей свободно вдохнуть и принести домой хотя бы четвёрку? А если такое и случится, то девочка, словно бы самый совестливый в мире преступник, будет идти домой, дрожа от страха и, возможно, заливаясь слезами, уже зная, что мама увидела “плохую” оценку. А вдруг она идеально проучится все одиннадцать лет, но из-за волнения с треском провалит главные экзамены? Или сдаст всё на высший балл и также, как и в школе, будет трудиться в университете не ради реальных знаний, а лишь ради положительной и правильной отметочки в дипломе?
Будущее туманно, а раскладов и событий оно предоставляет множество. Со мной уже ничего не случится, я честно призналась себе в том, что моя жизнь уже никогда не станет яркой и увлекательной. Я знаю, что теперь, до пенсии, если доживу, буду работать здесь, в своей родной школе за те копейки, на которые сложно прожить. Скорее всего встречу человека, может быть буду его сильно любить и мы построим крепкую и хорошую семью, а может быть он окажется не таким хорошим, как хотелось бы и мне придётся держаться за него остаток своих дней, лишь бы сохранить стабильность?
Следующая перемена считалась обеденной. Но друзей среди учителей у меня не было, поэтому я отстранённо жевала в своём кабинете бутерброд и допивала вторую чашку противно-приторного кофе, рассматривая рисунки своих учеников. И чего здесь только не было, каких лиц и искривлений, покажи кому другому и спроси, что это, ответят: “либо детские рисунки, либо цирк уродов”.
К концу дня все рисунки были забраны и сняты, кроме одного. Я взяла его, взглянула на фамилию и класс ребёнка, что указывался на обороте и ещё раз взглянула на рисунок. Он мне показался выдающимся на фоне остальных, как будто бы ребёнок уже неплохо рисовал и, возможно, посещал художественную школу в столь раннем возрасте. Женщина, пусть и не чёткая, казалась очень тёплой, приятной, действительно любящей.
Мне было жаль, что такой рисунок может остаться в праздник у меня, а не у мамы этой девочки и, взглянув в расписание, решила отнести его владелице.
Постучав в класс русского и литературы, я встретилась с агрессией.
– Хочется взять сумку и выйти из этого класса! – Ругань слышалась ещё из коридора, – Сколько раз нужно сказать, что стучать некрасиво? Мне нужно подрываться с места и открывать? Заходи уже! А, Татьяна Павловна… – Пренебрежительно бросила мне старая блондинка и отвернулась.
– Прошу прощения, Светлана Николаевна, можно Мирославу на пару слов?
– Иди. – Кратко и чётко.
Вручать ей рисунок тут же я не стала, ибо знала характер преподавательницы, поэтому решила оградить себя от её старческой злобы.
Выведя девочку в коридор, я улыбнулась ей. У неё была очень милая и приятная внешность, разве только глаза излишне грустные и серьёзные.
– Ты забыла рисунок, что ж ты, маме же нужно подарок сделать завтра, зря рисовала что ли? – Я с улыбкой протянула ей её рисунок. – Она то тебе наверняка подарок сделает, а ты вон, забыла.
Мирослава холодно глянула на рисунок, потом на меня. Тон её голоса был спокоен, но напряжён.
– Не сделает. Я не буду ничего дарить. – Она пожала плеяами, но всё-таки взяла рисунок из моих рук.
– Как же так? – Я в удивлении взмахнула рукой. – Не может быть, чтобы она тебя без подарка оставила.
– Может. Мама умерла месяц назад, когда они с папой снова кололи себе лекарства.
Я умолкла, улыбка спала с моего лица. Поджав губы, я отправила её обратно на урок. Не помогли лекарства, получается.
Я вернулась в кабинет и села за свой стол. До конца перерыва ещё было время. Но такое неприятное, гнетущее чувство осело на груди, что продолжать уроки теперь, казалось мне, невозможно. Как хотелось обнять этого холодного, испытанного суровой жизнью, маленького ребёнка.
2023
Мимо леса
Ветер в эту тёплую ночь был холодноват, в нём ощущалось присутствие осени. Он прикасался к обнажённым рукам и мороз его словно бы проникал в кровь, перетекая в самое сердце.
Катерина, немного подвыпившая, шла домой, где её ждала разъярённая выходкой мать. И пусть дочери её было уже за двадцать два, цепкие материнские руки не могли отпустить от себя уже повзрослевшее чадо.
Катя испытывала смешанные чувства: с одной стороны на душе был приятный весёлый вечер, тёплая сентябрьская ночь и приятное расслабление в теле, а с другой тревога и липкий, грызущая изнутри страх матери, колкость холодного ветра и задурманенность сознания.
Впрочем, она шла по ровной одинокой тропинке вдоль трассы и домов. Впереди виднелся лес. Если пройти через него, то можно сократить путь на целых двадцать минут, вместо того, чтобы идти вдоль дворов и мимо школы. Однако с каждой минутой количество ударов ремнём увеличивалось. И всё же идти по беспросветному лесу в такой поздний час, да ещё и пьяной - страшно. Чёрт знает, кто и что там ошивается. Намного приятнее идти по светлой дорожке, вдоль знакомой улицы. Но время... Катерине казалось, что оно летит слишком быстро и пьяная тревога возрастала в ней с каждой минутой.
Мысли сменяли одна другую, разум пытался выбрать наилучший вариант. На обеих чашах весов сидел страх, но ни одна не перевешивала. Взгляд снова пал на лес. Ну, всё-таки, если подумать, то кто там может быть в лесу? Такой же недотёпа, как она, боящийся каждого шороха?
И вот идёт Катерина вдоль леса длинными и быстрыми шагами, с включённым фонариком на своём стареньком, чуть ли не разбитом в никуда айфоне, испуганно озирается по сторонам и прислушивается к каждому шороху травинки, присматривается к каждой тени. Идти всего несколько минут, да и дом уже виднеется сквозь увядшие кроны деревьев. К сожалению в темноте нельзя было разглядеть их осенние оттенки с долей загнивания.
Тревога буквально разъедала всё её нутро. Вдоль леса она чуть ли не бежала и словно бы открыла в себе некоторые способности, ведь, кажется, никогда не использовала свои слух и зрение на полную мощность. Её мозг, в попытках избежать или хотя бы немного приостановить выработку адреналина, решил отвлечься на воспоминания сегодняшнего дня.
Однако чем дальше она шла, тем безопаснее и спокойнее становился лес. Здесь не было ветра, каждый звук слышался достаточно отчётливо, чтобы его можно было распознать: то птица прыгнет с одной ветки на другу, наблюдая за ночной гостьей, то старая ветка решит сломаться под Катерининой ногой, то сердце её застучит так громко, что замолкнут прочие.
Но вот страх темноты и неизвестности оставил её, она замедлила шаг, выключила фонарик и ушла в свои мысли. Что ждёт дома? Чёрт его знает, мать, вероятно, опять примится кричать, может возьмёт в свои бойкие руки предмет потяжелее и... А в самом деле, ну к чему такие мысли? Такой уж ли она монстр? Катенька нахмурилась, припоминая почти ежедневные стычки с матерью и пришла к выводу, что она, всё же, монстр.
Она остановилась, вдохнула в лёгкие свежий ночной воздух, выдохнула страх и достала сигарету. Закурила - хуже уже всё равно не будет. Катерина вдыхала горький, раздражающий горло дым, но прикладывала максимум усилий, чтобы не закашляться. Тонкая струйка никотинового удовольствия прошлась по телу, она почувствовала лёгкое расслабление и затуманенность сознания. Бросив ещё не дотлевшую сигарету на промокшую листву, она двинулась дальше.
Сквозь лес Катенька уже видела свой дом, оставалось совсем немного. Чёрт с ней, с этой мамой. Кате хотелось спать и не слышать раздражающего голоса. Совершенно неожиданно для себя она почувствовала, как кто-то, будто невидимый, сжал её предплечье.
- Негоже такой красивой даме ходить ночью в одиночестве, уж тем более по лесу. - хриплый мужской бас, заставивший Катю обомлеть и замереть на месте. Мужчина дёрнул её за руку и повалил на снег. Она не могла разглядеть его лица, видела лишь обширные усы и щетину, так контрастирующую с бледной кожей. Послышался телефонный звонок.
Из ступора и стояния на месте её вывела мелодия звонка. Звонила мама. Катя взяла трубку и пошла мимо леса, замечая внутри него странное, почти незаметное лицо мужчины с обширными усами.
Катерина, немного подвыпившая, шла домой, где её ждала разъярённая выходкой мать. И пусть дочери её было уже за двадцать два, цепкие материнские руки не могли отпустить от себя уже повзрослевшее чадо.
Катя испытывала смешанные чувства: с одной стороны на душе был приятный весёлый вечер, тёплая сентябрьская ночь и приятное расслабление в теле, а с другой тревога и липкий, грызущая изнутри страх матери, колкость холодного ветра и задурманенность сознания.
Впрочем, она шла по ровной одинокой тропинке вдоль трассы и домов. Впереди виднелся лес. Если пройти через него, то можно сократить путь на целых двадцать минут, вместо того, чтобы идти вдоль дворов и мимо школы. Однако с каждой минутой количество ударов ремнём увеличивалось. И всё же идти по беспросветному лесу в такой поздний час, да ещё и пьяной - страшно. Чёрт знает, кто и что там ошивается. Намного приятнее идти по светлой дорожке, вдоль знакомой улицы. Но время... Катерине казалось, что оно летит слишком быстро и пьяная тревога возрастала в ней с каждой минутой.
Мысли сменяли одна другую, разум пытался выбрать наилучший вариант. На обеих чашах весов сидел страх, но ни одна не перевешивала. Взгляд снова пал на лес. Ну, всё-таки, если подумать, то кто там может быть в лесу? Такой же недотёпа, как она, боящийся каждого шороха?
И вот идёт Катерина вдоль леса длинными и быстрыми шагами, с включённым фонариком на своём стареньком, чуть ли не разбитом в никуда айфоне, испуганно озирается по сторонам и прислушивается к каждому шороху травинки, присматривается к каждой тени. Идти всего несколько минут, да и дом уже виднеется сквозь увядшие кроны деревьев. К сожалению в темноте нельзя было разглядеть их осенние оттенки с долей загнивания.
Тревога буквально разъедала всё её нутро. Вдоль леса она чуть ли не бежала и словно бы открыла в себе некоторые способности, ведь, кажется, никогда не использовала свои слух и зрение на полную мощность. Её мозг, в попытках избежать или хотя бы немного приостановить выработку адреналина, решил отвлечься на воспоминания сегодняшнего дня.
Однако чем дальше она шла, тем безопаснее и спокойнее становился лес. Здесь не было ветра, каждый звук слышался достаточно отчётливо, чтобы его можно было распознать: то птица прыгнет с одной ветки на другу, наблюдая за ночной гостьей, то старая ветка решит сломаться под Катерининой ногой, то сердце её застучит так громко, что замолкнут прочие.
Но вот страх темноты и неизвестности оставил её, она замедлила шаг, выключила фонарик и ушла в свои мысли. Что ждёт дома? Чёрт его знает, мать, вероятно, опять примится кричать, может возьмёт в свои бойкие руки предмет потяжелее и... А в самом деле, ну к чему такие мысли? Такой уж ли она монстр? Катенька нахмурилась, припоминая почти ежедневные стычки с матерью и пришла к выводу, что она, всё же, монстр.
Она остановилась, вдохнула в лёгкие свежий ночной воздух, выдохнула страх и достала сигарету. Закурила - хуже уже всё равно не будет. Катерина вдыхала горький, раздражающий горло дым, но прикладывала максимум усилий, чтобы не закашляться. Тонкая струйка никотинового удовольствия прошлась по телу, она почувствовала лёгкое расслабление и затуманенность сознания. Бросив ещё не дотлевшую сигарету на промокшую листву, она двинулась дальше.
Сквозь лес Катенька уже видела свой дом, оставалось совсем немного. Чёрт с ней, с этой мамой. Кате хотелось спать и не слышать раздражающего голоса. Совершенно неожиданно для себя она почувствовала, как кто-то, будто невидимый, сжал её предплечье.
- Негоже такой красивой даме ходить ночью в одиночестве, уж тем более по лесу. - хриплый мужской бас, заставивший Катю обомлеть и замереть на месте. Мужчина дёрнул её за руку и повалил на снег. Она не могла разглядеть его лица, видела лишь обширные усы и щетину, так контрастирующую с бледной кожей. Послышался телефонный звонок.
Из ступора и стояния на месте её вывела мелодия звонка. Звонила мама. Катя взяла трубку и пошла мимо леса, замечая внутри него странное, почти незаметное лицо мужчины с обширными усами.
2023
Чудес не бывает
Никита был обычным парнем пятнадцати лет. Так же, как и другие мальчишки его возраста он увлекался спортом, видеоиграми, учился в школе на тройки и не верил в чудеса. В общем-то, Никита вёл довольно стереотипное существование.
У него не было большой любви, излишнего стремления к чему-либо и довольствовался он малым: спортом, драками и кутежами со своей компанией. Школа и учёба перестали ему быть интересными ещё в шестом классе, когда уволился его любимый учитель математики. До этого момента Никита был отличником, особенно по этой самой математике. Однако теперь он скатывался всё ниже и ниже, в своём десятом классе он и думать не хотел о приближающихся государственных экзаменах и даже не определился с предметами. Хотя стоит ли тут что-то говорить - всё это было лишь пустым звуком.
Однако с любовью и нежностью вспоминал он своего учителя и те порывы в груди, что помогали ему в осваивании школьной программы. Но, увы, всё это было в прошлом. Он понимал это головой, хоть и сердцем млел о встрече с этим удивительным человеком. Однако Никита считал, что чудес не бывает и встреча эта, которая как раз и казалась ему главным чудом, не могла состояться хотя бы потому, что Никита с того времени перевёлся в другое учебное заведение и жил теперь весьма далеко от своей первой школы.
И привязанность его была нежно спрятана глубоко в душе, он никому не рассказывал о своём тайном желании, опасаясь быть высмеянным и униженным.
31 декабря - предновогодний день, ночь которого считается чудотворной. И в этот день Никита затеял ссору с родителями, ведь отмечать с ними праздник ему не хотелось. Испортив всем настроение и настояв на своём, в десять часов вечера парень отправился на улицу. Но оказалось, его уже никто не ждал и друзья уехали, даже не позвонив ему. Расстроенный и разочарованный, парень понимал, что и дома его теперь видеть не хотят, так что отправился по тёмным улицам куда глаза глядят.
Он шёл вперёд, замечая по пути радостных людей, счастливых родителей и детей, проводящих время вместе друзей и влюблённых людей. И с каждым новым встречным Никите становилось всё грустнее, а на душе назревал камень. Его кто-то окликнул. Но парень даже не обернулся, посчитав, что зовут вовсе не его.
- Антипов, остановись! - Никита замер. Такой знакомый и давно утихший для сердца голос.
- Павел Артёмович? - чуть слышно произнёс Никита, оборачиваясь и увидел своего прошлого преподавателя по математике.
После этой встречи Никита изменился. Он поговорил с учителем, излил ему душу и понял, что не живёт. Теперь он верил в собственную значимость, поменял круг общения и приоритеты. Родители не могли нарадоваться изменениям и никак не понимали, что за чудо произошло с их сыном.
У него не было большой любви, излишнего стремления к чему-либо и довольствовался он малым: спортом, драками и кутежами со своей компанией. Школа и учёба перестали ему быть интересными ещё в шестом классе, когда уволился его любимый учитель математики. До этого момента Никита был отличником, особенно по этой самой математике. Однако теперь он скатывался всё ниже и ниже, в своём десятом классе он и думать не хотел о приближающихся государственных экзаменах и даже не определился с предметами. Хотя стоит ли тут что-то говорить - всё это было лишь пустым звуком.
Однако с любовью и нежностью вспоминал он своего учителя и те порывы в груди, что помогали ему в осваивании школьной программы. Но, увы, всё это было в прошлом. Он понимал это головой, хоть и сердцем млел о встрече с этим удивительным человеком. Однако Никита считал, что чудес не бывает и встреча эта, которая как раз и казалась ему главным чудом, не могла состояться хотя бы потому, что Никита с того времени перевёлся в другое учебное заведение и жил теперь весьма далеко от своей первой школы.
И привязанность его была нежно спрятана глубоко в душе, он никому не рассказывал о своём тайном желании, опасаясь быть высмеянным и униженным.
31 декабря - предновогодний день, ночь которого считается чудотворной. И в этот день Никита затеял ссору с родителями, ведь отмечать с ними праздник ему не хотелось. Испортив всем настроение и настояв на своём, в десять часов вечера парень отправился на улицу. Но оказалось, его уже никто не ждал и друзья уехали, даже не позвонив ему. Расстроенный и разочарованный, парень понимал, что и дома его теперь видеть не хотят, так что отправился по тёмным улицам куда глаза глядят.
Он шёл вперёд, замечая по пути радостных людей, счастливых родителей и детей, проводящих время вместе друзей и влюблённых людей. И с каждым новым встречным Никите становилось всё грустнее, а на душе назревал камень. Его кто-то окликнул. Но парень даже не обернулся, посчитав, что зовут вовсе не его.
- Антипов, остановись! - Никита замер. Такой знакомый и давно утихший для сердца голос.
- Павел Артёмович? - чуть слышно произнёс Никита, оборачиваясь и увидел своего прошлого преподавателя по математике.
После этой встречи Никита изменился. Он поговорил с учителем, излил ему душу и понял, что не живёт. Теперь он верил в собственную значимость, поменял круг общения и приоритеты. Родители не могли нарадоваться изменениям и никак не понимали, что за чудо произошло с их сыном.
2023
Бедная Лилия
I
Книжечка, июль, 2003
10.07.2003
Мама дала мне эту книжечку, чтобы мне не было так скучно. Так что я начинаю вести свой дневник! Настоящий, как у взрослых девочек! Только я не знаю, с чего начать.
11.07.2003.
Ой, прости, я отвлеклась вчера. Вот. Меня зовут Лилия. Как цветочек, меня мама часто называет цветочком. Мне семь. Но скоро уже целых восемь. В этом году я закончила первый класс и перехожу уже во второй. Я такая большая! Вчера мама отвезла меня к бабушке и дедушке в деревню, сказала, что я не могу с ней быть в городе, что это опасно. Но я боюсь за папу. Я не видела его несколько дней, а мама ничего о нём не говорит.. Может, что-то случилось? Или мы ему надоели и он нас бросил? Разве такое может быть? Но теперь я сижу с бабушкой. Она сейчас в огороде. И она очень строгая. Почему мама решила привезти меня к ней?
12.07.2003.
Помогала бабушке в огороде. Случайно выдрала какой-то цветок. Я думала, что это сорняк. А сорняки плохие и их нужно убирать. Бабушка сама так говорила. А теперь ругается. Дедушка наконец-то вышел из дома на улицу посмотреть на свои огурцы. Он такой странный. Постоянно ругается на бабушку и всё время спрашивает, где его деньги. И так странно ходит... Прямо, как кукла. И руки у него дрожат постоянно. А если он проходит мимо или заходит в любую комнату, то там сразу же появляется неприятный запах. Бабушка говорит, что он смердит. Что это значит? Но пахнет от него и правда ужасно. И сильно.
13.07.2003.
Бабушка постоянно ругается на деду. А может и понимает, только вот почти всё время молчит. А если говорит, то одно или два слова, только вот редко получается, когда он говорит то, что нужно. Честно говоря, я его побаиваюсь. Но совсем чуть-чуть, только, когда он рядом. А так я почти всё время на улице. В доме так душно, так часто неприятно пахнет, особенно на кухне, что я стараюсь всё время гулять. У меня тут есть песочница. А за домом курочки и маленькие цыплята. Правда, мне не дают с ними играть, только посмотреть. Но завтра, пока бабушка будет готовить обед, я проберусь к ним и поиграю. Я же аккуратная и заботливая девочка.
Чуть не забыла! У бабушки с дедушкой два таких смешных кота. Точнее кот и кошка. Кота зовут Филей, он такой большой, чёрный, но ласковый, очень. А его жена (она точно его жена!), Василиса, какая-то серая и пузатая. Постоянно ото всех убегает. Не любит, чтобы её гладили. Только об бабушку головой трётся, когда кушать хочет. Я спросила у бабушки, почему у неё такой большой живот. Бабушка сказала, что это от того, что она много ест. А мне кажется, что у неё скоро будут котята.
15.07.2003.
Случился кошмар. Я глупая, тупая дура! Вчера, когда я пошла играть с цыплятами, я что-то случайно сделала. Я не знаю, что, я не понимаю. Но один цыплёнок уснул и не просыпался. Я убежала оттуда, как только услышала, что бабушка зовёт обедать. А вечером дедушка ходит туда. Пришёл очень злой, с циплёнком в руках. И руки его дрожали, как и всегда, но в этот раз, как будто от чего-то другого. Он бросил цыплёнка прямо на стол, когда мы с бабушкой ужинали! Он был ещё как будто спящий, но как-то странно посинел. и глаз у него не было. Куда они могли деться? Бабушка убрала цыплёнка со стола и выкинула во двор, а потом сказала дедушке, что это, наверное, кот. Может быть, она догадалась, что это была я и решила меня защитить, только вот сегодня утром, когда я тихо подошла к курятницу, я увидела на яблоне Филю. Он висел на ветке. Его привязали за шею и он висел. А вокруг было много мух. Бедный Филя! И это всё из-за меня! Из-за меня! Мне так жаль, так жаль, я не могу перестать плакать. А бабушка говорит теперь, что он был плохим котом и уже не одного цыплёнка удушил, и что нечего его жалеть. Но мне всё равно жалко его. Тем более, это была я. Но теперь я никогда не сознаюсь и буду прятать книжечку, чтобы бабушка ничего не нашла. Здесь совсем нет детей. Мне так скучно и грустно. Дедушка сегодня из комнаты не выходил.
17.07.2003.
Сегодня я познакомилась с Машей. Она тоже приехала к своей бабушке. Дедушки у них нет. Ей уже 9, но она всё равно хочет со мной играть и даже даёт мне свои игрушки, потому что у меня с собой никаких нет, кроме той, с которой я сплю. Она очень добрая!
20.07.2003.
Теперь мне не скучно и я каждый день играю с Машей. Нас даже отпускают гулять по деревне. А вчера я обедала вместе с ней. У неё такая милая и добрая бабушка! Не то, что у меня. Как бы я хотела, чтобы у меня тоже была такая бабушка! Она дала нам мороженое и конфет. А ещё у неё очень смешные и большие очки. Ещё Маша рассказала мне, как целовалась с мальчиком. Мне это не понравилось! Но было интересно. Тоже теперь хочу кого-нибудь поцеловать, только мальчики мне не нравятся, они все какие-то никакие. Глупые в общем.
23.07.2003.
Сегодня мы с Машей ходили на заброшенный участок. Там было так страшно! Никого нет, всё от ветра скрипит и паутина по всюду... Как в настоящем фильме ужасов! Правда, я ни одного не посмотрела, но Маша пообещала мне как-нибудь показать один. Ух! Страшно от одной мысли. Но всё равно хочется.
24.07.2003.
Дедушка какой-то странный сегодня. Ну, он и так странный, но сегодня страннее обычного. Василиса ещё куда-то пропала, целый день её не видно. А дедушка... Так странно об этом говорить! Я в ужасе! Как сказала бы мама. Он не сказал ни единого слова за целый день и почти не вставал с кровати. А когда вставал, ходил и писал прямо на порог дома. Какой кошмар! Даже самые противные мальчики в моём детском саду так не делали. А ночью я слышала, как он, прямо под дверью моей комнаты, что-то наговаривал. И как страшно это было! И никакие фильмы ужасов не нужны. Но я стараюсь с ним не видеться. гуляю или с бабушкой сижу. Я точно знаю, что она меня от всего защитит.
26.07.2003.
Василисы нигде нет! Неужели она пропала из-за Фили? Бедная кошечка. А если она потерялась? Бабушка говорит, что её могли загрызть местные собаки! Бедная, милая кошечка. Василиса, пожалуйста, вернись, я стану тебе самой лучшей хозяйкой! Обещаю!
30.07.2003.
Сегодня ночью я опять слышала звуки и это был дедушка. Страшно подумать о том, что он делал в коридоре. А бабушка не слышала, храпела рядом со мной. Но от этого становилось спокойнее. Бабушка говорит, что он ищет свои деньги. Какие деньги? Зачем? Его е всё равно кормит бабушка, и готовит ему и всё-всё делает.
31.07.2003.
Случилось чудо! Волшебная книжечка! Василиса вернулась! С двумя котятами!!! Я так рада, они такие милые, такие маленькие и хорошенькие. Оба чёрненькие. Одного я назвала Филей, а второго Чернышом. Я даже сегодня гулять не ходила, всё с ними сидела. Буду упрашивать маму, чтобы разрешила забрать хотя бы одного с собой. Только не знаю, когда она вернётся. Но обещала через три дня приехать и весь август пробыть со мной. Про папу ничего не сказала. Но я обо всём расспрошу, как только увижу её.
01.08.2003.
Один котёнок сегодня ночью так жалобно мяукал! Я испугалась за него и разбудила бабушку, но она только отругала меня. Говорит, что котята хилые, не выживут. И что должно быть ещё несколько, но, она говорит, они, наверное, умерли до того, как Василиса принесла их. Я заплакала из-за этого. Мне было жаль этих котят. Надеюсь, с нашими всё будет хорошо.
03.08.2003.
Сегодня приедет мамочка! Я так по ней соскучилась! Моя любимая, добрая мама! Как она обрадуется, увидев котят!
II
Приложение "Заметки", июнь, 2020
Даже и писать ничего не хочется. Но настойчиво советовали, говорили, умоляли. Что ж, иногда друзей стоит послушать, может мне от этих записей действительно станет легче. Мне предстоит часа два ехать в этом вонючем и дряхлом автобусе, так что за это время могу что-то написать.
С чего начать? Сейчас мне 24 и я перехожу на последний курс университета. Учусь на переводчика, но зачем? Сама не знаю. Не горю я языками, хоть и память у меня отличительная. Но во всём есть свои плюсы - могу читать "Войну и мир" без сносок, прямо на французском. Но это тоже не сильно радует.
Я переехала в другой город учиться, поближе к центру, так сказать и осталась одна, если не считать двух моих друзей. Но друзья ли они мне на самом деле? такие ли близкие, как кажутся? Не знаю. Они всё говорят, что я в депрессии. Глупость. Я просто такой человек и вижу мир иначе. А эти "лекари" мне уже диагноз ставят. Абсурд да и только! Мне всё кажется, что они надо мной просто потешаются, а все эти советики, вся эта забота - показуха, да только к чему она? Я человек не интересный, местами пессимистичный, без каких-либо цедей и планов на жизнь.
С мамой я общаюсь редко, почти не видемся, ибо ехать далековато. Не скажуя, что меня это сильно расстраивает, но иногда очень её не хватает. Однако именно она послала меня в эту глухую деревню, проведать бабушку. Ах, бабушка... И как ты всю жтзнь жила в этой глуши? Хотя, у них там свой коларит, мне, человеку двадцать первого века, такого не понять. Такая вот философия.
Честно сказать, не была там лет с семи. Бабушка сама в город выбиралась, а в деревню меня больше не отвозили. Только я уже смутно помню, что тогда было и почему меня, как и всех остальных детей, больше не отправляли в ссылку к любящим бабушке и дедушке? Повезло. А может и нет, это ведь как посмотреть, там ведь свежий воздух и эти, как выражается мама, незабываемые ощущения от единения с природой. Да какое единение? Утопленник в пруду - вот действительно полное единение, а остальное... Так, проветривание мозгов.
30.06.2020
Вот и у бабушки. С ней всё хорошо, как и раньше бегает. Соскучилась очень. Не я - она. Я, если честно, никаких сильных родственных чувств не испытываю. Но рада здесь снова побывать. О, этот дом. Старый, дряхлый - возникает ощущение, что развалится от любого чиха. Да и деревня как-то опустела, некоторых домов и вовсе уже нет, а таких много. Но бабушка живёт. И ей нравится. Странные люди: в городе все удобства, жить в разы легче, а нет - нам, видите ли, нравится готовить в печи, самой таскать воду из колодца (и это-то с больными ногами!), косить траву, ухаживать за скотом и прочее, прочее, прочее. Даже не знаю, восхищаться ли бабушкой или плакать по ней. Так и помрёт здесь, как дед.
02.07.2020
Нашла удивительную вещь - свой первый и, к слову, до этого момента последний, дневник. Читала всю ночь эту размякшую и провонявшую деревней "книжечку". Как много всплыло в голове, и так внезапно, такими резкими вспышками. Кажется, я полностью вспомнила то лето. Но теперь я хочу расписать здесь более конкретно, что тогда произошло. Ибо в семь я слабо понимала, что происходило вокруг. А происходило что-то страшное, вопиюще страшное для ребёнка.
Да, тогда я действительно приехала погостить, но только потому, что отец пропал. К слову, его нашли. Мёртвым, в лесочке рядом с домом. И как раз в этот день мама должна была приехать и забрать меня. Не приехала. Не забрала. Оставила до конца августа. И сейчас, вспоминая всё, ужасаюсь от того, что за собой повлекло это. В книжечке этого не записано, видимо, я её где-то потеряла, не знаю. До вчерашней ночи она валялась на чердаке.
Я помню котов. Помню, как их полюбила. Помню, как Филя висел на ветке яблони за мой проступок. Даже сейчас у меня перед глазами эта картина: чёрный кот, с неестественно вытянутой и несколько изогнутой шеей, с открытым ртом, в котором копошились мухи, эти несчастные, испуганные глаза, в которых ползали муравьи, начав поедать их. Его тело двигалось вместе с потоками ветра, шерсть - чёрная и короткая, как и прежде блестела в лучах солнца. Ужасная картина.
04.07.2020
Гуляла по деревне. Дом, в который мы тогда с Машей залезли, исчез вовсе. Маша... Её я почти не помню. Помню только то детское, нежное и искреннее чувство любви и благодарности к ней. Но ничего больше. К слову, прогулка была до местного кладбища. Бабушка попросила навестить могилку деда. Вот стою сейчас над ней, где только крест и потёртая табличка с именем, вокруг меня тихо, припекает солнце и сейчас я вспоминаю его смерть. Это ведь случилось как раз в конце августа. Возможно, только из-за этого мать за мной и воротилась.
В тот день стояла такая же знойная погода, всё было, как и всегда, пока он не встал и не вышел на улицу. Три часа мы были с бабушкой в огороде, совсем забыв о дедушке. А возвращаясь в дом к обеду, у самого порога увидели его - уже мёртвого. Страшно это всё, страшно и ужасно. Он был так тяжёл, что тело пролежало ещё час, пока мы не нашли мужчину, который помог нам и затащить его в дом, и позвонить матери. Он лежал на диване в кухне, накрытый простынёй. Так и лежал, пока вечером того же дня меня не забрали. Сколько он там ещё пролежал без моего взора - не знаю. Но теперь он здесь, давно здесь, покоится. Как ему, наверно, хорошо. Ни забот, ни проблем, ни болей. Только тишина. Только вечный сон.
06.07.2020
Сегодня я вспомнила, за что возненавидела бабушку тем летом. Об этом я не написала, но теперь сама поняла, почему нет у меня к ней любви никакой. А дело всё в одном событии, которое потрясло тогда моё детское сознание и, возможно, откликается во мне до сих пор.
Котята, рождённые Василисой, действительно были "хиленькими" и, скорее всего, чем-то больны, что бабушка поняла сразу. Она дала мне более недели поиграться с ними - зачем? Зачем дала к ним привыкнуть, зачем дала ребёнку так искренно полюбить? И вот, через какое-то время, когда было ясно, что Филя и Черныш долго не проживут (оговорочка: ясно бабушке, но не семиоетнему ребёнку), она решила их, по традиции, так сказать, утопить. И сделать она решила это вместе со мной!
Правильно! Лучше взять ребёнка топить котят, а не с дедушкой! То ещё веселье!
Положив обоих в мешок, как картошку, и накидав туда чего-то тяжёлого, она туго перевязала его и закинула на плечо. Затем позвала меня и мы пошли. Я, конечно, ничего не понимала, пока мы не дошли до пруда. Тогда ещё чистенький, но всё-таки с мутной, нехорошей водой. И в момент, когда бабушка снимала мешок с плеча, ко мне пришло осознание того, что происходит. Я закатила истерику, рыдала, толкала бабушку подальше от берега, умоляла её, как могла, оставить их жить, пыталась выхватить из рук её мешок, но безуспешно. В какой-то момент я получила хорошего леща. Удар был такой сильный, такой неожиданный, что я замолкла. И тут бабушка начала мне рассказывать о том, что котята больны и она хочет не убить их, а спасти, подарить лёгкую смерть и вечный покой. Она рассказала о том, что им будет тяжело жить в этом мире, что они скоро мучительно умрут и лучше убить их сейчас, чем потом.
Конечно, на самом деле, всё было проще - они ей были не нужны. Но я поверила в это и, господи, я сама утопила их. Плача, я взяла мешок из бабушкиных рук и как можно быстрее закинула его подальше, поглубже.
10.07.2020
Сижу на берегу того самого пруда. И ощущаю себя больным котёнком, которому предстоит жить и умереть в муках. А ведь действительно, зачем это всё? Я ничтожный человек, который из себя ничего не представляет и не хочет представлять. Я просто плыву по течению, которое задала жизнь. И плыву бесчувственно, смирительно. Мне ничего не нужно от этого мира. Я не вижу впереди ничего. А самое главное - смотря в своё отражение в воде, я не вижу саму себя. Кто я? И зачем нужна этому миру? Верно, я ему и вовсе не нужна.
С чего начать? Сейчас мне 24 и я перехожу на последний курс университета. Учусь на переводчика, но зачем? Сама не знаю. Не горю я языками, хоть и память у меня отличительная. Но во всём есть свои плюсы - могу читать "Войну и мир" без сносок, прямо на французском. Но это тоже не сильно радует.
Я переехала в другой город учиться, поближе к центру, так сказать и осталась одна, если не считать двух моих друзей. Но друзья ли они мне на самом деле? такие ли близкие, как кажутся? Не знаю. Они всё говорят, что я в депрессии. Глупость. Я просто такой человек и вижу мир иначе. А эти "лекари" мне уже диагноз ставят. Абсурд да и только! Мне всё кажется, что они надо мной просто потешаются, а все эти советики, вся эта забота - показуха, да только к чему она? Я человек не интересный, местами пессимистичный, без каких-либо цедей и планов на жизнь.
С мамой я общаюсь редко, почти не видемся, ибо ехать далековато. Не скажуя, что меня это сильно расстраивает, но иногда очень её не хватает. Однако именно она послала меня в эту глухую деревню, проведать бабушку. Ах, бабушка... И как ты всю жтзнь жила в этой глуши? Хотя, у них там свой коларит, мне, человеку двадцать первого века, такого не понять. Такая вот философия.
Честно сказать, не была там лет с семи. Бабушка сама в город выбиралась, а в деревню меня больше не отвозили. Только я уже смутно помню, что тогда было и почему меня, как и всех остальных детей, больше не отправляли в ссылку к любящим бабушке и дедушке? Повезло. А может и нет, это ведь как посмотреть, там ведь свежий воздух и эти, как выражается мама, незабываемые ощущения от единения с природой. Да какое единение? Утопленник в пруду - вот действительно полное единение, а остальное... Так, проветривание мозгов.
30.06.2020
Вот и у бабушки. С ней всё хорошо, как и раньше бегает. Соскучилась очень. Не я - она. Я, если честно, никаких сильных родственных чувств не испытываю. Но рада здесь снова побывать. О, этот дом. Старый, дряхлый - возникает ощущение, что развалится от любого чиха. Да и деревня как-то опустела, некоторых домов и вовсе уже нет, а таких много. Но бабушка живёт. И ей нравится. Странные люди: в городе все удобства, жить в разы легче, а нет - нам, видите ли, нравится готовить в печи, самой таскать воду из колодца (и это-то с больными ногами!), косить траву, ухаживать за скотом и прочее, прочее, прочее. Даже не знаю, восхищаться ли бабушкой или плакать по ней. Так и помрёт здесь, как дед.
02.07.2020
Нашла удивительную вещь - свой первый и, к слову, до этого момента последний, дневник. Читала всю ночь эту размякшую и провонявшую деревней "книжечку". Как много всплыло в голове, и так внезапно, такими резкими вспышками. Кажется, я полностью вспомнила то лето. Но теперь я хочу расписать здесь более конкретно, что тогда произошло. Ибо в семь я слабо понимала, что происходило вокруг. А происходило что-то страшное, вопиюще страшное для ребёнка.
Да, тогда я действительно приехала погостить, но только потому, что отец пропал. К слову, его нашли. Мёртвым, в лесочке рядом с домом. И как раз в этот день мама должна была приехать и забрать меня. Не приехала. Не забрала. Оставила до конца августа. И сейчас, вспоминая всё, ужасаюсь от того, что за собой повлекло это. В книжечке этого не записано, видимо, я её где-то потеряла, не знаю. До вчерашней ночи она валялась на чердаке.
Я помню котов. Помню, как их полюбила. Помню, как Филя висел на ветке яблони за мой проступок. Даже сейчас у меня перед глазами эта картина: чёрный кот, с неестественно вытянутой и несколько изогнутой шеей, с открытым ртом, в котором копошились мухи, эти несчастные, испуганные глаза, в которых ползали муравьи, начав поедать их. Его тело двигалось вместе с потоками ветра, шерсть - чёрная и короткая, как и прежде блестела в лучах солнца. Ужасная картина.
04.07.2020
Гуляла по деревне. Дом, в который мы тогда с Машей залезли, исчез вовсе. Маша... Её я почти не помню. Помню только то детское, нежное и искреннее чувство любви и благодарности к ней. Но ничего больше. К слову, прогулка была до местного кладбища. Бабушка попросила навестить могилку деда. Вот стою сейчас над ней, где только крест и потёртая табличка с именем, вокруг меня тихо, припекает солнце и сейчас я вспоминаю его смерть. Это ведь случилось как раз в конце августа. Возможно, только из-за этого мать за мной и воротилась.
В тот день стояла такая же знойная погода, всё было, как и всегда, пока он не встал и не вышел на улицу. Три часа мы были с бабушкой в огороде, совсем забыв о дедушке. А возвращаясь в дом к обеду, у самого порога увидели его - уже мёртвого. Страшно это всё, страшно и ужасно. Он был так тяжёл, что тело пролежало ещё час, пока мы не нашли мужчину, который помог нам и затащить его в дом, и позвонить матери. Он лежал на диване в кухне, накрытый простынёй. Так и лежал, пока вечером того же дня меня не забрали. Сколько он там ещё пролежал без моего взора - не знаю. Но теперь он здесь, давно здесь, покоится. Как ему, наверно, хорошо. Ни забот, ни проблем, ни болей. Только тишина. Только вечный сон.
06.07.2020
Сегодня я вспомнила, за что возненавидела бабушку тем летом. Об этом я не написала, но теперь сама поняла, почему нет у меня к ней любви никакой. А дело всё в одном событии, которое потрясло тогда моё детское сознание и, возможно, откликается во мне до сих пор.
Котята, рождённые Василисой, действительно были "хиленькими" и, скорее всего, чем-то больны, что бабушка поняла сразу. Она дала мне более недели поиграться с ними - зачем? Зачем дала к ним привыкнуть, зачем дала ребёнку так искренно полюбить? И вот, через какое-то время, когда было ясно, что Филя и Черныш долго не проживут (оговорочка: ясно бабушке, но не семиоетнему ребёнку), она решила их, по традиции, так сказать, утопить. И сделать она решила это вместе со мной!
Правильно! Лучше взять ребёнка топить котят, а не с дедушкой! То ещё веселье!
Положив обоих в мешок, как картошку, и накидав туда чего-то тяжёлого, она туго перевязала его и закинула на плечо. Затем позвала меня и мы пошли. Я, конечно, ничего не понимала, пока мы не дошли до пруда. Тогда ещё чистенький, но всё-таки с мутной, нехорошей водой. И в момент, когда бабушка снимала мешок с плеча, ко мне пришло осознание того, что происходит. Я закатила истерику, рыдала, толкала бабушку подальше от берега, умоляла её, как могла, оставить их жить, пыталась выхватить из рук её мешок, но безуспешно. В какой-то момент я получила хорошего леща. Удар был такой сильный, такой неожиданный, что я замолкла. И тут бабушка начала мне рассказывать о том, что котята больны и она хочет не убить их, а спасти, подарить лёгкую смерть и вечный покой. Она рассказала о том, что им будет тяжело жить в этом мире, что они скоро мучительно умрут и лучше убить их сейчас, чем потом.
Конечно, на самом деле, всё было проще - они ей были не нужны. Но я поверила в это и, господи, я сама утопила их. Плача, я взяла мешок из бабушкиных рук и как можно быстрее закинула его подальше, поглубже.
10.07.2020
Сижу на берегу того самого пруда. И ощущаю себя больным котёнком, которому предстоит жить и умереть в муках. А ведь действительно, зачем это всё? Я ничтожный человек, который из себя ничего не представляет и не хочет представлять. Я просто плыву по течению, которое задала жизнь. И плыву бесчувственно, смирительно. Мне ничего не нужно от этого мира. Я не вижу впереди ничего. А самое главное - смотря в своё отражение в воде, я не вижу саму себя. Кто я? И зачем нужна этому миру? Верно, я ему и вовсе не нужна.
III
Бедная Лилия!
Прошло двое суток с пропажи Микеевой Лилии Викторовны и сегодня она была найдена мёртвой. Самоубийство произошло на берегу заброшенного пруда в N-й деревни, куда девушка отправилась, чтобы навестить бабушку. Детали и причины поступка остаются неизвестными. Как выяснилось, ранее у девушки были подозрения на психические заболевания, но лечиться она отказалась.
Мать девушки отказывается давать комментарии. Следствие по делу о самоубийстве продолжается.
Прошло двое суток с пропажи Микеевой Лилии Викторовны и сегодня она была найдена мёртвой. Самоубийство произошло на берегу заброшенного пруда в N-й деревни, куда девушка отправилась, чтобы навестить бабушку. Детали и причины поступка остаются неизвестными. Как выяснилось, ранее у девушки были подозрения на психические заболевания, но лечиться она отказалась.
Мать девушки отказывается давать комментарии. Следствие по делу о самоубийстве продолжается.
2024
Папа, купи Kinder!
— Лиза, я не могу… не могу понять, чем я это заслужила! Почему я?! — уставшая после долгого дня женщина громко доносила своё возмущение в телефонном разговоре. — Только последний урод мог так поступить! Бросить меня одну с маленьким ребёнком! Куда я её дену? Как я буду жить? Он всегда думал только о себе… Как я могла тогда вообще взглянуть на него? Семь лет жизни улетели в жопу! О, как я его ненавижу! И он смотрел на меня, будто я во всём виновата! Будто я ходила по шалавам два года!
Это продолжалось уже около часа, и маленькая Мира, вышедшая из спальни по малой нужде, замерла и не смела выйти в просвет узкого коридора. К тому же, громкие возгласы мешали уснуть и тревожили детское сознание. Почему папа вдруг стал плохим? Что случилось, и почему его так долго нет? Мира чувствовала, что что-то в её маленькой жизни менялось, но пока никак не могла понять, что в самом деле происходит.
Устав стоять на месте, девочка вышла в тусклый свет и тихо позвала маму, но неожиданно на неё обрушилось всё горе брошенной женщины:
— Мирослава! Почему ты не в кровати, гадина такая?! Я же уложила тебя час назад! Ты уже должна спать, а не шататься по дому, завтра опять в сад не проснёшься!
Ребёнок, ошеломлённый волной гнева и непонятно откуда взявшимся чувством вины, мог лишь испуганно глядеть на мать, забыв о собственных потребностях. Вернувшись в постель, Мира ещё долго плакала от нового, болезненного и сковывающего ощущения в груди, ещё такого непонятного для её детской души.
Прошло время, и что-то начало вставать на свои места. А точнее пришло понимание того, что папа больше не вернётся, и ничего не будет как прежде.
Лишь месяц спустя Мира снова смогла увидеть отца. Он взял её в свой выходной, отвёл в торговый центр, дал ей повеселиться с игровыми аппаратами и накормил мороженым. Они сидели за маленьким грязным столиком в фудкорте, и папа долго-долго объяснял дочери, что происходит.
— Понимаешь, солнышко, иногда люди не могут жить друг с другом, даже если раньше им казалось, что это не так. Я любил твою маму, и она меня, но больше мы не можем быть вместе и разводимся.
«Разводимся»… Мира съёжилась от этого слова. Она слышала его раньше от других, но никогда не понимала и даже боялась. А теперь оно здесь, прямо перед ней, и на глаза наворачиваются слёзы, сдерживать которые девочка ещё не научилась.
— Не нужно плакать, доченька, — он успокаивающе улыбается дочери и приобнимает, крепко прижимая ребёнка к себе. — Мама и папа по-прежнему любят тебя, и мы будем видеться с тобой, каждые выходные, честно-честно.
Когда они шли к выходу, и Мира вдруг поняла, что встреча с папой подходит к концу, она остановилась и снова заплакала, жалобно умоляя отца со всей детской наивностью, будто это могло что-то изменить:
— Папа, пожалуйста… не расставайся с мамой… пожалуйста, зачем вы это делаете… — продолжить речь Мира не смогла, слёзы душили её и мешали говорить.
Папа присел на корточки перед ней и погладил по лицу, утирая звонкие хрупкие слёзки.
— Я ведь тебе уже всё объяснил, прекращай. Почти ничего не поменяется. Поехали, мама тебя ждёт.
— А ты? — всхлипывая, спрашивала дочь.
— А я снова приеду за тобой через неделю. Пойдём в кино. Согласна?
— Да…
— Хочешь, я тебе в следующий раз шоколадку куплю? Какую ты хочешь?
— Да… — девочка вытерла слёзы и даже немного повеселела, раздумывая. — Папа, купи киндер!
Но через неделю, через месяц и даже через год они не увиделись. С возрастом Мира стала забывать отца и о том, что он когда-то присутствовал в её жизни. Воспоминания лишь изредка навевали старые семейные фотографии, — ещё, казалось бы, счастливых людей — редкие разговоры. Но бывало, что ночами на Миру нападала страшная, ужасающая своей силой тоска по тому, чего так остро ей не хватало всю жизнь.
Вот уже минуло двадцать лет. Она вышла замуж за хорошего мужчину, и сама стала матерью. И в этот солнечный августовский день Мира снова сидела в том же фудкорте, за тем же столиком, напротив того же человека и молчала, внимательно и дотошно разглядывая его.
— Я тебе кое-что принёс… — не выдержав обжигающей тишины, постаревший и похудевший мужчина положил что-то на стол. Мира не сразу взглянула на предмет, как и не сразу поняла, почему он был перед ней. Отец, как и обещал когда-то, купил её любимый киндер.
От этой картины и давних, затхлых воспоминаний в душе девушки что-то оборвалось и заныло, а глаза сами собой наполнились крупицами слёз.
— Почему? — только и смогла она выдавить из себя.
— Сначала я ругался с твоей мамой: мы не могли решить как поступить с тобой, — затараторил он в попытке объясниться, оправдаться. — Она была зла и не хотела, чтобы ты меня видела, потому что ты была очень расстроена из-за нашего развода. Потом я много работал, и у меня всё пошло в гору, а потом… — он выдохнул, признаваясь во всём и самому себе, — я просто боялся. Боялся видеть тебя, боялся понимания того, что ты растёшь без меня, и что я тебе уже не нужен, боялся видеть слёзы и осуждение в твоих глазах… Недавно я понял, что лучше поздно, чем никогда. Прости меня. У меня не вышло быть хорошим отцом. Прости. Я так жалею обо всём… Сколько я не сделал, не увидел, не дал тебе из-за собственной трусости. И теперь я даже не знаю, какая ты, что в твоей жизни. Мне жаль. Мне так жаль.
И слёзы раскаяния холодом обожгли его щёки.
Это продолжалось уже около часа, и маленькая Мира, вышедшая из спальни по малой нужде, замерла и не смела выйти в просвет узкого коридора. К тому же, громкие возгласы мешали уснуть и тревожили детское сознание. Почему папа вдруг стал плохим? Что случилось, и почему его так долго нет? Мира чувствовала, что что-то в её маленькой жизни менялось, но пока никак не могла понять, что в самом деле происходит.
Устав стоять на месте, девочка вышла в тусклый свет и тихо позвала маму, но неожиданно на неё обрушилось всё горе брошенной женщины:
— Мирослава! Почему ты не в кровати, гадина такая?! Я же уложила тебя час назад! Ты уже должна спать, а не шататься по дому, завтра опять в сад не проснёшься!
Ребёнок, ошеломлённый волной гнева и непонятно откуда взявшимся чувством вины, мог лишь испуганно глядеть на мать, забыв о собственных потребностях. Вернувшись в постель, Мира ещё долго плакала от нового, болезненного и сковывающего ощущения в груди, ещё такого непонятного для её детской души.
Прошло время, и что-то начало вставать на свои места. А точнее пришло понимание того, что папа больше не вернётся, и ничего не будет как прежде.
Лишь месяц спустя Мира снова смогла увидеть отца. Он взял её в свой выходной, отвёл в торговый центр, дал ей повеселиться с игровыми аппаратами и накормил мороженым. Они сидели за маленьким грязным столиком в фудкорте, и папа долго-долго объяснял дочери, что происходит.
— Понимаешь, солнышко, иногда люди не могут жить друг с другом, даже если раньше им казалось, что это не так. Я любил твою маму, и она меня, но больше мы не можем быть вместе и разводимся.
«Разводимся»… Мира съёжилась от этого слова. Она слышала его раньше от других, но никогда не понимала и даже боялась. А теперь оно здесь, прямо перед ней, и на глаза наворачиваются слёзы, сдерживать которые девочка ещё не научилась.
— Не нужно плакать, доченька, — он успокаивающе улыбается дочери и приобнимает, крепко прижимая ребёнка к себе. — Мама и папа по-прежнему любят тебя, и мы будем видеться с тобой, каждые выходные, честно-честно.
Когда они шли к выходу, и Мира вдруг поняла, что встреча с папой подходит к концу, она остановилась и снова заплакала, жалобно умоляя отца со всей детской наивностью, будто это могло что-то изменить:
— Папа, пожалуйста… не расставайся с мамой… пожалуйста, зачем вы это делаете… — продолжить речь Мира не смогла, слёзы душили её и мешали говорить.
Папа присел на корточки перед ней и погладил по лицу, утирая звонкие хрупкие слёзки.
— Я ведь тебе уже всё объяснил, прекращай. Почти ничего не поменяется. Поехали, мама тебя ждёт.
— А ты? — всхлипывая, спрашивала дочь.
— А я снова приеду за тобой через неделю. Пойдём в кино. Согласна?
— Да…
— Хочешь, я тебе в следующий раз шоколадку куплю? Какую ты хочешь?
— Да… — девочка вытерла слёзы и даже немного повеселела, раздумывая. — Папа, купи киндер!
Но через неделю, через месяц и даже через год они не увиделись. С возрастом Мира стала забывать отца и о том, что он когда-то присутствовал в её жизни. Воспоминания лишь изредка навевали старые семейные фотографии, — ещё, казалось бы, счастливых людей — редкие разговоры. Но бывало, что ночами на Миру нападала страшная, ужасающая своей силой тоска по тому, чего так остро ей не хватало всю жизнь.
Вот уже минуло двадцать лет. Она вышла замуж за хорошего мужчину, и сама стала матерью. И в этот солнечный августовский день Мира снова сидела в том же фудкорте, за тем же столиком, напротив того же человека и молчала, внимательно и дотошно разглядывая его.
— Я тебе кое-что принёс… — не выдержав обжигающей тишины, постаревший и похудевший мужчина положил что-то на стол. Мира не сразу взглянула на предмет, как и не сразу поняла, почему он был перед ней. Отец, как и обещал когда-то, купил её любимый киндер.
От этой картины и давних, затхлых воспоминаний в душе девушки что-то оборвалось и заныло, а глаза сами собой наполнились крупицами слёз.
— Почему? — только и смогла она выдавить из себя.
— Сначала я ругался с твоей мамой: мы не могли решить как поступить с тобой, — затараторил он в попытке объясниться, оправдаться. — Она была зла и не хотела, чтобы ты меня видела, потому что ты была очень расстроена из-за нашего развода. Потом я много работал, и у меня всё пошло в гору, а потом… — он выдохнул, признаваясь во всём и самому себе, — я просто боялся. Боялся видеть тебя, боялся понимания того, что ты растёшь без меня, и что я тебе уже не нужен, боялся видеть слёзы и осуждение в твоих глазах… Недавно я понял, что лучше поздно, чем никогда. Прости меня. У меня не вышло быть хорошим отцом. Прости. Я так жалею обо всём… Сколько я не сделал, не увидел, не дал тебе из-за собственной трусости. И теперь я даже не знаю, какая ты, что в твоей жизни. Мне жаль. Мне так жаль.
И слёзы раскаяния холодом обожгли его щёки.
2024
Разве не вкусно?
— С днём рождения, доченька! — отец торжественно вносит торт в уютную комнату с большим советским раскладным столом. Ребёнок радостно хлопает в ладоши, а гости сопровождают приближение десерта радостными возгласами и восклицаниями.
Рассмотрев торт поближе, ребёнок подпрыгнул от радости, звонко крича:
— Папа! Мама! Это же киса! Моя любимая киса! — ребёнок устремил свои большие глаза на большой шоколадный торт, на поверхности которого был съедобный портрет обожаемой ребёнком сиамской кошки.
— Да, твоя любимая, — мама с нежностью выделяет последнее слово и, лишь торт приземляется на стол, тут же втыкает в него свечу с ярко-розовой цифрой «4».
— Наша любимая! — звонко и радостно подхватывает отец девочки, уже изрядно выпивший.
Его крепко хлопает по плечу дедушка именинницы и, чуть наклонившись, еле разборчиво спрашивает:
— Давай ещё по пятьдесят перед чаем, за именинницу!
Мужчина довольно улыбается, подливает себе в рюмку, но его отвлекает тётя девочки:
— Игорёк, и мне подлей! — повернувшись в сторону, она ещё обращается к какой-то родственнице: — Вера! И ты рюмку давай!
— Ну что ж вы? — весело и без упрёка спрашивает мать. — А торт то резать кто будет, а?
— Я! — хором откликнулись все присутствующие мужчины, и это рассмешило всех, даже маленькую Любу.
Но тут же она подумала: «Резать? Как резать? Кисю резать?»
— Для начала надо задуть свечу! — добавил кто-то из толпы родственников.
Общий свет тут же погас, и лишь свеча немного освещала довольные и добрые лица окружающих, наблюдающих за Любочкой. Они пели, поздравляли, охали и радовались каждому её движению.
После задувания, когда свет включился, девочку отвлёк её брат, и она не увидела, как лихо и ловко её папа разрезал торт, а мама, быстро и грациозно, раздала всем по кусочку. Вернувшись на место, Люба увидела перед собой уже не целого мультяшного кота, а лишь часть мордочки и ушка.
— Киса… — непонимающе она уставилась на тарелку, ощущая, как горечь детской утраты поднимается в горле.
— Давай-давай, налетай, — мама всовывает девочке ложку, и та, как всегда послушно, начинает есть.
Комната начала наполняться гулом сверкающих и пьяных голосов. Разливали чай, бурно обсуждали сплетни. Кто-то примкнул к группе, кто-то шушукался парочками. Атмосфера стояла действительно праздничная и дружелюбная. Все споры решались в мгновение и продолжались громким смехом. На фоне играло радио с хитами разных лет, но вот кто-то из всей этой яркой толпы воскликнул, вызвав тревожное молчание:
— Любочка, ты чего плачешь?
Мама испуганно приблизилась к ребёнку:
— Что такое? Разве торт не вкусный?
Любочка, вся раскрасневшаяся и в слезах, почти что рыдая запихивала в рот кусок за куском.
— Вкусно! — прожевав, воскликнула она, всхлипнула и продолжила есть.
— Почему же ты плачешь, девочка моя?
— Мне грустно!
— Почему тебе грустно? — удивлённо встрял отец.
— Кисю жалко!
После минутной тишины послышался негромкий, задумчивый голос деда:
— Вот так вот! Пиздец вкусно и пиздец грустно! Как вся наша жизнь! — после недолгого затишья вновь послышался смех, разряжающий обстановку и возвращающий праздник в прежнее русло.
— Папа! — упрекнула его мама девочки, сдерживая улыбку.
«А ведь это чистая правда!» — подумал каждый про себя.
Рассмотрев торт поближе, ребёнок подпрыгнул от радости, звонко крича:
— Папа! Мама! Это же киса! Моя любимая киса! — ребёнок устремил свои большие глаза на большой шоколадный торт, на поверхности которого был съедобный портрет обожаемой ребёнком сиамской кошки.
— Да, твоя любимая, — мама с нежностью выделяет последнее слово и, лишь торт приземляется на стол, тут же втыкает в него свечу с ярко-розовой цифрой «4».
— Наша любимая! — звонко и радостно подхватывает отец девочки, уже изрядно выпивший.
Его крепко хлопает по плечу дедушка именинницы и, чуть наклонившись, еле разборчиво спрашивает:
— Давай ещё по пятьдесят перед чаем, за именинницу!
Мужчина довольно улыбается, подливает себе в рюмку, но его отвлекает тётя девочки:
— Игорёк, и мне подлей! — повернувшись в сторону, она ещё обращается к какой-то родственнице: — Вера! И ты рюмку давай!
— Ну что ж вы? — весело и без упрёка спрашивает мать. — А торт то резать кто будет, а?
— Я! — хором откликнулись все присутствующие мужчины, и это рассмешило всех, даже маленькую Любу.
Но тут же она подумала: «Резать? Как резать? Кисю резать?»
— Для начала надо задуть свечу! — добавил кто-то из толпы родственников.
Общий свет тут же погас, и лишь свеча немного освещала довольные и добрые лица окружающих, наблюдающих за Любочкой. Они пели, поздравляли, охали и радовались каждому её движению.
После задувания, когда свет включился, девочку отвлёк её брат, и она не увидела, как лихо и ловко её папа разрезал торт, а мама, быстро и грациозно, раздала всем по кусочку. Вернувшись на место, Люба увидела перед собой уже не целого мультяшного кота, а лишь часть мордочки и ушка.
— Киса… — непонимающе она уставилась на тарелку, ощущая, как горечь детской утраты поднимается в горле.
— Давай-давай, налетай, — мама всовывает девочке ложку, и та, как всегда послушно, начинает есть.
Комната начала наполняться гулом сверкающих и пьяных голосов. Разливали чай, бурно обсуждали сплетни. Кто-то примкнул к группе, кто-то шушукался парочками. Атмосфера стояла действительно праздничная и дружелюбная. Все споры решались в мгновение и продолжались громким смехом. На фоне играло радио с хитами разных лет, но вот кто-то из всей этой яркой толпы воскликнул, вызвав тревожное молчание:
— Любочка, ты чего плачешь?
Мама испуганно приблизилась к ребёнку:
— Что такое? Разве торт не вкусный?
Любочка, вся раскрасневшаяся и в слезах, почти что рыдая запихивала в рот кусок за куском.
— Вкусно! — прожевав, воскликнула она, всхлипнула и продолжила есть.
— Почему же ты плачешь, девочка моя?
— Мне грустно!
— Почему тебе грустно? — удивлённо встрял отец.
— Кисю жалко!
После минутной тишины послышался негромкий, задумчивый голос деда:
— Вот так вот! Пиздец вкусно и пиздец грустно! Как вся наша жизнь! — после недолгого затишья вновь послышался смех, разряжающий обстановку и возвращающий праздник в прежнее русло.
— Папа! — упрекнула его мама девочки, сдерживая улыбку.
«А ведь это чистая правда!» — подумал каждый про себя.
Папа! Мама! Это же киса! Моя любимая киса!
2024
Когда наступает последний раз?
Последний сладкий августовский день. Илья, теперь уже пятиклассник, со всех ног бежит во двор, стараясь не наступить на развязанный шнурок кроссовок. Его уже ждали его друзья. Разбежавшись по всей детской площадке, школьники игрались, взбирались на игровые постройки и голосили, раскидывая веселье по всему двору.
Сегодня у Ильи и его друга Вити были большие планы. Они должны были влезть на крышу горки, вооружиться водными пистолетами и держать оборону ото всех, кто захочет к ним пробраться. И одно было нехорошо: запасов воды было мало, и кончились они слишком быстро.
Огорчиться поражением мальчуганы не успели: рыжая веснушчатая Катя отвлекла их внимание громкими возгласами — она нашла под машиной крохотного, испуганного котёнка.
— Витя, только аккуратнее! — сорванец, не боящийся запачкать новенькую одежду, смело припал к земле и пополз под машину, вылавливая испуганное и раненное животное.
Котёнок не смог распознать благих намерений визжащих и охающих детей, поэтому отбивался как мог. Но он был слишком маленьким, даже в сравнении с мальчишеской ручкой, отчего не мог ни хорошенько исцарапать сорванца, ни оказать должное сопротивление.
Оказавшись на ногах, Витя, весь грязный и перепачканный, прижимал малыша к груди, улыбаясь чему-то своему, детскому и простому, улыбаясь нежно спасенному животному и всему миру.
— Он наверное голодный! — воскликнула Катя, чуть не плачущая от вида котёнка. Он казался ей совсем жалким и беспомощным.
— У кого-нибудь есть деньги? — строго спросил Витя, внимательно осматривая скромную компанию.
— Мне мама сто рублей дала. Давайте купим ему корма! — Илья тоже не хотел оставаться в стороне, хоть котёнок и не вызывал в нём столько же бурных чувств, как у его друзей.
— Мне нельзя уходить со двора, мама ругаться потом будет, — расстроенно сказала Катя, и тут же в её руках оказался маленький друг.
— Значит побудешь здесь с ним, а мы быстро, — Витя с важным видом передал ей животное, и они с Ильёй побежали в магазин.
После череды долгих выборов и подсчётов, ребята побежали обратно. Витя прижимал к груди упаковку с кормом и бутылку воды. Илья, не сильно обрадованный внеплановым кроссом, всё же подчинялся, чувствуя, что делает что-то правильное.
Они застали Катю, сидящую на лавочке и ласкающую беспрестанно мяукающего котёнка. Мамаша с коляской недоброжелательно поглядывала на неё с соседней лавки, но ограничивалась лишь этим.
Вскоре котёнок был накормлен и напоен, а ребята стали думать, что делать с ним дальше.
— Я не возьму, у нас большая собака, — сразу отрёкся Илья, делая шаг назад.
— А мне мама не разрешит, у неё аллергия, — Катя грустно вздохнула, сдерживая слёзы обиды. В прошлый раз, когда она принесла котёнка домой, ей сильно влетело, а сам кот оказался снова на улице.
— Я возьму, — твёрдо сказал Витя.
Тем же вечером Витя сидел на полу кухни и наблюдал, как котёнок с аппетитом ест из старой кошачьей миски — с выгравированной надписью «Вася» — влажный корм. Слёзы наворачивались ему на глаза при воспоминании о старом друге, но он сдерживал их и с лёгкой улыбкой наблюдал за новой подругой.
— Что это такое? — Витя не услышал, как вошли родители, и мама встала на пороге кухне.
— Очевидно, что кот, — в мужском голосе ощущалось что-то нежное.
— Это Василина, — осторожно сказал мальчик, вставая с колен.
— Что ж… — женщина прошла вперёд и присела рядом, рассматривая малышку. — Виталь, нужно достать с балкона Васькин лоток.
— Сначала переноску. Собирайтесь, поедем в ветеринарку, — мужчина вышел, продолжая разговор с собой: — А говорили больше никаких котов. Вот вам и никаких котов. Лишь бы этот здоровеньким оказался.
Уже в постели Витя думал, как в следующий раз расскажет ребятам во дворе и про кошку, и про то, как она сопротивлялась у врачей, и как папа быстро с ней подружился, но Витя ещё не знал, что это был его последний день во дворе с друзьями.
Так уж сложилась жизнь! Новый учебный год, новые дела, кружки и друзья — Витя забыл про своих дворовых друзей и прошлые игры. И как незаметно подкрался этот день! И никогда мы не узнаем, когда же настанет для нас последний раз: какое из объятий с любимым больше не повторится, какая ласка с домашним животным будет финальной, какой день окончит многолетнюю дружбу.
Сегодня у Ильи и его друга Вити были большие планы. Они должны были влезть на крышу горки, вооружиться водными пистолетами и держать оборону ото всех, кто захочет к ним пробраться. И одно было нехорошо: запасов воды было мало, и кончились они слишком быстро.
Огорчиться поражением мальчуганы не успели: рыжая веснушчатая Катя отвлекла их внимание громкими возгласами — она нашла под машиной крохотного, испуганного котёнка.
— Витя, только аккуратнее! — сорванец, не боящийся запачкать новенькую одежду, смело припал к земле и пополз под машину, вылавливая испуганное и раненное животное.
Котёнок не смог распознать благих намерений визжащих и охающих детей, поэтому отбивался как мог. Но он был слишком маленьким, даже в сравнении с мальчишеской ручкой, отчего не мог ни хорошенько исцарапать сорванца, ни оказать должное сопротивление.
Оказавшись на ногах, Витя, весь грязный и перепачканный, прижимал малыша к груди, улыбаясь чему-то своему, детскому и простому, улыбаясь нежно спасенному животному и всему миру.
— Он наверное голодный! — воскликнула Катя, чуть не плачущая от вида котёнка. Он казался ей совсем жалким и беспомощным.
— У кого-нибудь есть деньги? — строго спросил Витя, внимательно осматривая скромную компанию.
— Мне мама сто рублей дала. Давайте купим ему корма! — Илья тоже не хотел оставаться в стороне, хоть котёнок и не вызывал в нём столько же бурных чувств, как у его друзей.
— Мне нельзя уходить со двора, мама ругаться потом будет, — расстроенно сказала Катя, и тут же в её руках оказался маленький друг.
— Значит побудешь здесь с ним, а мы быстро, — Витя с важным видом передал ей животное, и они с Ильёй побежали в магазин.
После череды долгих выборов и подсчётов, ребята побежали обратно. Витя прижимал к груди упаковку с кормом и бутылку воды. Илья, не сильно обрадованный внеплановым кроссом, всё же подчинялся, чувствуя, что делает что-то правильное.
Они застали Катю, сидящую на лавочке и ласкающую беспрестанно мяукающего котёнка. Мамаша с коляской недоброжелательно поглядывала на неё с соседней лавки, но ограничивалась лишь этим.
Вскоре котёнок был накормлен и напоен, а ребята стали думать, что делать с ним дальше.
— Я не возьму, у нас большая собака, — сразу отрёкся Илья, делая шаг назад.
— А мне мама не разрешит, у неё аллергия, — Катя грустно вздохнула, сдерживая слёзы обиды. В прошлый раз, когда она принесла котёнка домой, ей сильно влетело, а сам кот оказался снова на улице.
— Я возьму, — твёрдо сказал Витя.
Тем же вечером Витя сидел на полу кухни и наблюдал, как котёнок с аппетитом ест из старой кошачьей миски — с выгравированной надписью «Вася» — влажный корм. Слёзы наворачивались ему на глаза при воспоминании о старом друге, но он сдерживал их и с лёгкой улыбкой наблюдал за новой подругой.
— Что это такое? — Витя не услышал, как вошли родители, и мама встала на пороге кухне.
— Очевидно, что кот, — в мужском голосе ощущалось что-то нежное.
— Это Василина, — осторожно сказал мальчик, вставая с колен.
— Что ж… — женщина прошла вперёд и присела рядом, рассматривая малышку. — Виталь, нужно достать с балкона Васькин лоток.
— Сначала переноску. Собирайтесь, поедем в ветеринарку, — мужчина вышел, продолжая разговор с собой: — А говорили больше никаких котов. Вот вам и никаких котов. Лишь бы этот здоровеньким оказался.
Уже в постели Витя думал, как в следующий раз расскажет ребятам во дворе и про кошку, и про то, как она сопротивлялась у врачей, и как папа быстро с ней подружился, но Витя ещё не знал, что это был его последний день во дворе с друзьями.
Так уж сложилась жизнь! Новый учебный год, новые дела, кружки и друзья — Витя забыл про своих дворовых друзей и прошлые игры. И как незаметно подкрался этот день! И никогда мы не узнаем, когда же настанет для нас последний раз: какое из объятий с любимым больше не повторится, какая ласка с домашним животным будет финальной, какой день окончит многолетнюю дружбу.
2025
Салон красоты "Надежда"
Закрылись тяжёлые двери, заставляя мир разделиться. За спиной пахло отчаянием и смертью. А впереди перед глазами расцветала весна: набухшие на деревьях почки рождали первые зелёные листья, солнце над головой сияло и грело, в воздухе ощущались тепло и незримая, едва уловимая радость от ушедшей зимы.
Мария Зорина твёрдо зашагала по улице, не зная теперь куда и направиться. Глаза смотрели вокруг, выискивая лёгкие радости, которые она прежде могла не замечать. Даже не дойдя до ближайшего перекрёстка, на глаза девушке попалось заведение с популярным названием «Надежда, студия красоты». Ярко улыбнувшись, она зашагала туда.
При входе Машу встретило большое чистое зеркало. Она взглянула на него и ещё раз улыбнулась, но уже себе.
«Надежда — какое забавное и уже совсем неактуальное название для парикмахерской. Убыточный бизнес чьей-то жены?»
— Здравствуйте! — девушка на ресепшене выглядела приветливо, но смотрела на Машу с лёгким подозрением. — Вы на стрижку? — слова её звучали аккуратно, как будто она боялась спросить чего-то лишнего.
— Я хочу окрашивание. Ярко-красный! — Маша улыбнулась, интуитивно дотронувшись до своего натурального детского блонда.
Девушка улыбнулась с облегчением и радостью.
— Конечно, сейчас мастер освободится и займётся Вами, пару минут. Присядьте пока.
Она вышла из-за стойки ресепшена и направилась в небольшой зал.
— Люб, тут девушка на окрашивание… — голос закружил в разговоре с мастерицей.
Оставшись в одиночестве, Маша оглянулась вокруг. В этом помещении было светло, даже слишком.
«Всё такое яркое, как сама жизнь» — думалось Маше, пока она рассматривала убранство и множество живых растений, что наполняли парикмахерскую.
— Добрый день, проходите в кресло, — Любой оказалась очень приятная женщина лет сорока, у неё была мягкая улыбка и очаровательная родинка над губой.
«В былые времена она была бы кокеткой. Хотя, может времена не имеют значения» — отвлечённо подумала Маша.
Её усадили в кресло и два часа, которые Маша провела, копаясь в своей голове и стараясь вслушиваться в бесперебойную болтовню мастерицы, пролетели почти незаметно.
Она думала о переменах. Всесильных и неизбежных. Она утвердила, что одни перемены — внезапные и неизбежные — могут поменять и жизнь, и человека до неузнаваемости. Они могут уничтожить его, раздавить и убить. А могут подарить новое рождение, из которого человек выходит обновлённым, совсем не таким, каким его знали прежде.
Вторые, решила Маша, те, которые способен вершить сам человек. Эти перемены совершаются на благо эго, оставляют свой след. Он может быть яркий и кратковременный — новая причёска или покупка. А может быть уничтожающий — один человек начал войну, которая повлияет на миллионы жизней, второй решил устроить революцию, которая поменяет на много лет облик целого государства.
— Вуаля! — на французский манер произнесла Люба, разворачивая Машу лицом к зеркалу, показывая результат. Красный оказался ей очень к лицу. — Ириша, мы закончили!
Девушка с ресепшен тут же подскочила.
— Как прекрасно! Вам очень идёт, так ярко и необычно! — засмеялась та, любуясь Машей в искреннем порыве. Девушка и правда была очень хороша, не смотря на усталость в лице. — Вы знаете, у нас тут в соседнем здании онкоцентр, я как увидела Вас, сначала запереживала, вдруг Вы оттуда и сразу к нам…
Маша молчала, рассматривая себя в зеркале и игнорируя Ирину. Да, именно такой она хотела запомнить себя: яркой, дерзкой, живой. Она почувствовала, как к горлу подступил ком.
— Вам нравится цвет? Укладка? Может подровняем стрижку? И Вы не будете против, если в конце мы сделаем пару фото для наших соцсетей?
Маша помолчала ещё с минуту и её лицо сделалось недовольным.
— Но это необязательно, только если Вы сами…
— Я вот смотрю на себя в зеркало и мне становится плохо. Сколько стоит окрашивание? — тон Маши резко сменился, она выглядела озлобленно. — Вы же испортили мне все волосы! Знаете, это настолько отвратительно, что я даже перекрашивать ничего не буду! — сотрудницы студии в большом удивлении переглянулись, никак не находясь ни с ответом, ни с логикой. — Я не смогу выйти в таком виде даже выкинуть мусор! Это самое худшее окрашивание в моей жизни, брейте к чертям! — слеза мягко покатилась по щеке, голос дал дрожь, и последняя фраза вырвалась из сердца с болью: — брейте меня налысо!
Мария Зорина твёрдо зашагала по улице, не зная теперь куда и направиться. Глаза смотрели вокруг, выискивая лёгкие радости, которые она прежде могла не замечать. Даже не дойдя до ближайшего перекрёстка, на глаза девушке попалось заведение с популярным названием «Надежда, студия красоты». Ярко улыбнувшись, она зашагала туда.
При входе Машу встретило большое чистое зеркало. Она взглянула на него и ещё раз улыбнулась, но уже себе.
«Надежда — какое забавное и уже совсем неактуальное название для парикмахерской. Убыточный бизнес чьей-то жены?»
— Здравствуйте! — девушка на ресепшене выглядела приветливо, но смотрела на Машу с лёгким подозрением. — Вы на стрижку? — слова её звучали аккуратно, как будто она боялась спросить чего-то лишнего.
— Я хочу окрашивание. Ярко-красный! — Маша улыбнулась, интуитивно дотронувшись до своего натурального детского блонда.
Девушка улыбнулась с облегчением и радостью.
— Конечно, сейчас мастер освободится и займётся Вами, пару минут. Присядьте пока.
Она вышла из-за стойки ресепшена и направилась в небольшой зал.
— Люб, тут девушка на окрашивание… — голос закружил в разговоре с мастерицей.
Оставшись в одиночестве, Маша оглянулась вокруг. В этом помещении было светло, даже слишком.
«Всё такое яркое, как сама жизнь» — думалось Маше, пока она рассматривала убранство и множество живых растений, что наполняли парикмахерскую.
— Добрый день, проходите в кресло, — Любой оказалась очень приятная женщина лет сорока, у неё была мягкая улыбка и очаровательная родинка над губой.
«В былые времена она была бы кокеткой. Хотя, может времена не имеют значения» — отвлечённо подумала Маша.
Её усадили в кресло и два часа, которые Маша провела, копаясь в своей голове и стараясь вслушиваться в бесперебойную болтовню мастерицы, пролетели почти незаметно.
Она думала о переменах. Всесильных и неизбежных. Она утвердила, что одни перемены — внезапные и неизбежные — могут поменять и жизнь, и человека до неузнаваемости. Они могут уничтожить его, раздавить и убить. А могут подарить новое рождение, из которого человек выходит обновлённым, совсем не таким, каким его знали прежде.
Вторые, решила Маша, те, которые способен вершить сам человек. Эти перемены совершаются на благо эго, оставляют свой след. Он может быть яркий и кратковременный — новая причёска или покупка. А может быть уничтожающий — один человек начал войну, которая повлияет на миллионы жизней, второй решил устроить революцию, которая поменяет на много лет облик целого государства.
— Вуаля! — на французский манер произнесла Люба, разворачивая Машу лицом к зеркалу, показывая результат. Красный оказался ей очень к лицу. — Ириша, мы закончили!
Девушка с ресепшен тут же подскочила.
— Как прекрасно! Вам очень идёт, так ярко и необычно! — засмеялась та, любуясь Машей в искреннем порыве. Девушка и правда была очень хороша, не смотря на усталость в лице. — Вы знаете, у нас тут в соседнем здании онкоцентр, я как увидела Вас, сначала запереживала, вдруг Вы оттуда и сразу к нам…
Маша молчала, рассматривая себя в зеркале и игнорируя Ирину. Да, именно такой она хотела запомнить себя: яркой, дерзкой, живой. Она почувствовала, как к горлу подступил ком.
— Вам нравится цвет? Укладка? Может подровняем стрижку? И Вы не будете против, если в конце мы сделаем пару фото для наших соцсетей?
Маша помолчала ещё с минуту и её лицо сделалось недовольным.
— Но это необязательно, только если Вы сами…
— Я вот смотрю на себя в зеркало и мне становится плохо. Сколько стоит окрашивание? — тон Маши резко сменился, она выглядела озлобленно. — Вы же испортили мне все волосы! Знаете, это настолько отвратительно, что я даже перекрашивать ничего не буду! — сотрудницы студии в большом удивлении переглянулись, никак не находясь ни с ответом, ни с логикой. — Я не смогу выйти в таком виде даже выкинуть мусор! Это самое худшее окрашивание в моей жизни, брейте к чертям! — слеза мягко покатилась по щеке, голос дал дрожь, и последняя фраза вырвалась из сердца с болью: — брейте меня налысо!
Здесь можно оставить отзыв
Тебе ведь наверняка есть что сказать?
